ДНК – не приговор - Стивен Хэйне

Похожее объяснение дарвиновского парадокса выдвинул социобиолог Э. Уилсон[229]. Он предположил, что родственный отбор может объяснить стойкость генов, связанных с гомосексуальностью. Согласно этой теории, вероятность выживания наших генов увеличивается из-за желания помогать родственникам. Чем сильнее наша любовь и преданность по отношению к семье, чем больше ресурсов мы выделяем на помощь ее членам в выживании, тем выше шансы того, что наши гены будут переданы следующему поколению. Само собой, люди предпочитают помогать своим родственникам, нежели посторонним. Комиссия Фонда героев Карнеги вручает медали тем, кто рисковал своей жизнью, чтобы спасти другого. Тем не менее одним из их требований является отсутствие близкого родства между спасителем и спасенным. Несмотря на то что спасение члена семьи достойно уважения, оно не кажется нам героическим поступком, поскольку по логике родственного отбора такое поведение вполне естественно. Так что, возможно, геи вносят вклад в выживание генов своих родственников тем, что охотнее помогают своим племянникам и племянницам, чем натуралы. Западное общество XXI в., возможно, не лучшее место для поиска подтверждений этой гипотезы[230], поскольку современные технологии и системы социального обеспечения почти избавили людей от необходимости полагаться на своих дядей и теть в удовлетворении жизненных потребностей. Но на островах Самоа живут мужчины (биологические), известные как «фаафафине» (они идентифицируют себя с представителями третьего гендера, которых привлекают мужчины). Эти люди проявляют большую заботу о своих племянниках и племянницах, чем гетеросексуальные мужчины того же общества: помогают сидеть с ними и жертвуют деньги на их лечение и образование[231]. Если это справедливо и для других культур, гипотеза родственного отбора может помочь объяснить дарвиновский парадокс. Гены могут не просто заставлять мужчин испытывать сексуальное влечение к своим собратьям, но также делать их более заботливыми по отношению к племянникам и племянницам.

Конечно, гипотеза родственного отбора работает в том случае, если у геев много племянников и племянниц, в противном случае селективное преимущество будет не таким большим. У геев действительно часто бывает много племянников и племянниц, но биологический механизм, который за этим стоит, не относится к генетике. Скорее, это ответ на иммунную систему матери. Существует гипотеза, что, когда женщина вынашивает мальчика, она производит антитела в качестве иммунной реакции на мужские антигены, связанные с Y-хромосомой. Эта реакция усиливается с каждым последующим плодом мужского пола, так что более поздние сыновья «купаются» в ванне из этих антител. Вероятно, это влияет на их дальнейшие сексуальные предпочтения[232]. Обширные данные подтверждают, что мужчины, у которых много старших братьев, с большей вероятностью имеют нетрадиционную сексуальную ориентацию. Психиатр Рей Блэнчард обнаружил, что с каждым новым старшим братом шанс того, что мужчина будет геем, увеличивается на 33 %. Свидетельства этого заметили в нескольких странах. То есть у мужчины, имеющего десять старших братьев, 50 %-ный шанс стать геем. Влияние этого фактора достаточно велико, чтобы примерно четверть всех геев могла связывать свою сексуальную ориентацию с наличием старших братьв[233].

Гены могут быть связаны с закреплением гомосексуальности в роду еще одним способом – через влияние на предрасположенность к развитию определенных типов темперамента. Сами по себе они не связаны с сексуальной ориентацией. Но могут влиять на эти склонности в ходе их формирования опытом раннего детства. Рассмотрим теорию об «экзотическом, ставшем эротическим», которую предложил социальный психолог Дэрил Бэм. Различие между гомо- и гетеросексуальными мужчинами в основном состоит в их отношении к занятиям, требующим повышенной активности, в детстве. Например, борьба, или куча мала, и отдельные виды спорта[234]. Действительно, во многих опросах геи сообщали, что они реже вели себя агрессивно в детстве, нежели гетеросексуалы, и меньше любили спортивные занятия[235]. Более того, в детстве эти люди чаще заводили дружбу с девочками, чем гетеросексуальные мужчины. Кроме того, они чувствовали себя другими или чужими в окружении мальчиков[236]. Предполагается, что это «чувство отличия» ведет к ощущению дискомфорта и напряжения всякий раз, когда такие молодые люди находятся в мужском коллективе. Похожее чувство чуждости и дискомфорта, возможно, ощущают и гетеросексуальные мальчики в компании девочек. При этом во время пубертатного периода гетеросексуальные подростки претерпевают трансформацию. Ощущение дискомфорта и напряжения, выражающееся в идее, что «все девочки противные», превращается в сексуальное желание. Аналогично мальчики, которым не нравилось заниматься спортом в компании других ребят, принимают дискомфорт и неловкость, испытываемые ими в мужском кругу, за сексуальное возбуждение во время пубертатного периода. Действительно, некоторые люди воспринимают различные внешние раздражители (например, источники насилия, страха или волнения) в качестве индикаторов сексуального возбуждения[237]. Собрано много данных, подтверждающих эту теорию, но она еще нуждается в дальнейшем исследовании. Если она верна, то можно утверждать, что ключевые генетические различия между гомо- и гетеросексуальными мужчинами влияют на их отношение к занятиям с повышенной активностью, например к спорту и борьбе. Эта отчужденность впоследствии переходит у некоторых мальчиков в гомосексуальное влечение. Так как многие мальчики с одинаковыми генами не воспринимают чувство напряжения как сексуальное притяжение, гены остаются неизменными в последующих поколениях.