Хозяйка Шварцвальда - Уна Харт

Все же временами в поместье, где время как будто замерло, она чувствовала себя очень одинокой. Одна только церковь приносила облегчение. Слова отца Лукаса проникали в самую душу. Его взгляд согревал.

На пороге дома ее ждал Ауэрхан, заложив руки за спину. Увидев, что Урсула вернулась одна, он нахмурился и спросил, помогая ей спешиться:

– А где Агата?

Хотелось ответить, что Урсула больше ей не нянька – скорее служанка. У служанок не спрашивают разрешения поступить так или эдак. Но она лишь произнесла сдержанно:

– Осталась поговорить с отцом Лукасом.

Ауэрхан нахмурился сильнее. Он недолюбливал священника – в этом Урсула как раз не видела ничего удивительного. Демоны не любят слуг Господних. Непонятно только, почему его так беспокоило, что Агата пожелала что-то обсудить с отцом Лукасом наедине. Может, она хотела доверить ему какую-то пугающую тайну? Ведь должна же быть причина, почему Гвиннер отказывалась от причастия.

Как-то раз Урсула решилась и напрямую спросила Ауэрхана, станет ли он подбивать Агату Гвиннер заключить Пакт. Ее даже в дрожь бросило от собственной смелости. Но демона вопрос совершенно не удивил. Он ответил мгновенно: «Нет» – и добавил, что ни он сам, ни Кристоф Вагнер не позволят Агате пойти на сделку. На то у них есть свои причины. Урсула не стала расспрашивать дальше. Каждый раз, когда она чувствовала, что слишком близко подходит к невидимой границе, ей хотелось отскочить, зажмуриться и сделать вид, что она ничего не знает.

– Все хорошо, – заверила она Ауэрхана. – Агата выехала на Гекторе. Вот-вот прибудет.

В дверях показался Кристоф Вагнер. Взъерошенный, как воробей весной, он подбежал к ним:

– Где Агата? – Но не успел Ауэрхан ответить, как хозяин поместья посмотрел в сторону леса и воскликнул: – А вот и она!

Урсула и Ауэрхан обернулись одновременно. Из леса, словно тьма, клубящаяся меж ветвей, вышел Гектор. На спине у него сидели двое: Агата, а позади нее – мужчина с бородой. Черты его были смутно знакомы, но Урсула не могла вспомнить, кто это.

Лицо Кристофа застыло в странной ухмылке, словно он хотел перестать улыбаться, но никак не мог придумать, какое выражение придать своему лицу вместо этого. Когда всадники приблизились, он вздохнул и склонил голову в приветствии:

– Герр Зильберрад. Какая неожиданная встреча.

Глава 11

Агата не верила в предчувствия. Ее учили полагаться на точные науки. Марс в Близнецах говорил о том, что новая встреча станет судьбоносной, квадрат Меркурия к Урану вел к поспешным решениям, а оппозиция Меркурия к Нептуну создавала смешение чувств и вносила много непонимания в отношения с людьми. Она старалась думать только об этом, когда услышала фамилию Зильберрад. Знала, что сейчас Ауэрхан с Кристофом наблюдают за ней, оценивают. Она привыкла, что эти двое следят за каждым ее жестом и шагом: нельзя показывать испуг или смятение, запрещено открыто выражать злость.

Сам Кристоф владел этим искусством в совершенстве. Казалось, что внезапный визит Зильберрада доставил ему ни с чем не сравнимую радость. Агата остановила коня у самых ступеней. Мартин слез со своего пони и придержал Гектора, дожидаясь, пока всадники спешатся. Они с Ауэрханом обменялись чуть заметными кивками, как будто уже встречались прежде. Первым спрыгнул на землю Зильберрад и протянул руку девушке. Агата приняла его горячую твердую ладонь.

– Повезло, что я вас встретила, – заметила она ровным голосом. Не улыбнулась. Лицо словно судорогой свело.

К счастью, Харман попросил выходной в это воскресенье, чтобы съездить во Фрайбург. Он вернется только к вечеру, а потому кто-то должен был увести коня, расседлать и накормить. К Гектору не решался подойти никто, кроме нее и Ауэрхана, но последний требовался в доме. Всю дорогу до конюшни Агата держала спину прямо и шла не спеша, надеясь, что никто не заметит, какая деревянная у нее походка.

В конюшне тепло пахло сеном. Под подошвами башмаков скрипел песок. Очутившись под прикрытием денников, она схватилась за дверцу и согнулась пополам. Чувство было такое, словно кто-то взял все ее внутренности и перемешал их ложкой. Она думала, что ее вырвет, но дело ограничилось сухими спазмами. Конечности перестали слушаться, а голова совершенно опустела.

Агата не помнила лица Зильберрада. Даже его голос стерся из памяти. Тогда, в заточении, он и пальцем ее не тронул: это была забота мейстера Ганса. Но единственное, что испытывала Агата в присутствии этого человека, – животный ужас, как у свиньи перед забоем.

Она насилу заставила себя вдохнуть и медленно выпрямилась. Гектор смотрел в недоумении. Агата успела снять с него уздечку и седло, когда на пороге конюшни возникла Урсула.

– Ты в порядке?

Она замерла в нерешительности, не зная, лучше приблизиться или остаться на месте. Между ними никогда не было особой близости и теплоты, но прямо сейчас Агата радовалась тому, что пришла Урсула, а не Кристоф или Ауэрхан. Хотя и не обманывалась, что та явилась ей посочувствовать. Всем хочется просто посмотреть. Так мальчишки тыкают палками в кошку, которую переехало телегой: она жива? дышит?

– Гость останется на ужин? – ответила Агата вопросом на вопрос. Признаваться, что с ней только что случился приступ, она не собиралась, но и сил врать в себе не находила.

Урсула подошла, высоко поднимая подол, чтобы не испачкаться. В последнее время она носила только те платья, что сшила сама, и выглядела в них хорошенькой, но не красавицей. Урсула хотела выделяться, но опасалась привлекать слишком пристальное внимание. Агату ее боязливость забавляла. Та, что ночами творила настоящее волшебство из шелка и парчи, днем не решалась даже украсить воротник кружевом.

– Похоже на то… Можно, я спрошу кое о чем?

– Я его не помню, если ты об этом, – отрезала Агата. Усилием воли она заставила голос звучать так, как ей надо. – В темницу ко мне он не приходил. Пару раз заглядывал к Фалькам, но тогда мне не разрешали покидать комнату. Кажется, мы встречались в тот день, когда господин Вагнер забрал меня к себе, но я все равно не запомнила, как он выглядел. Твоего отца, скажем, я узнала бы сразу.

Агата знала, что этими словами сделает Урсуле больно, но внутри у нее скопилось так много желчи и яда, что они выплескивались через край и обжигали всех, кто осмеливался приблизиться. Вот только Зильберрада она не могла ранить. Пока не могла.

– Мой отец не выбирал эту работу.

Это была чистая правда. Любой палач ни мгновения не колебался бы, предложи ему кто-нибудь другое ремесло. Но