Шлейф сандала - Анна (Нюша) Порохня

– шутливо ответила я. – Приходите к нам красоту наводить.

- Всенепременно! – мужчина протянул мне пузырьки в бумажном пакете. – Меня зовут Никита Мартынович, милая. Вы тоже заглядывайте почаще.

Мы попрощались, я вышла на улицу. Но как только мы с Прошкой отошли от аптеки, меня окликнули:

- Елена Федоровна! Вы настойку красного перца забыли! Чтобы борода росла!

Я обернулась и увидела аптекаря, машущего мне рукой. Вот растяпа!

- Прошка, а ну-ка вернись, - попросила я. – Шустренько.

Мальчишка побежал к Никите Мартыновичу, а рядом со мной совершенно неожиданно прозвучал знакомый голос:

- Добрый день, Елена Федоровна.

Я удивленно обернулась и увидела Сергея Фролова, сына купца. Он стоял в нескольких шагах, глядя на меня веселыми глазами. Мне даже показалось, что он вот-вот рассмеется.

- Добрый день, - я нахмурилась. – Чего это вы на меня так смотрите?

- Еленочка Федоровна! Вот! Настойка ваша для бороды! И чево, от нее прям до пупа волосища вырастут? – запыхавшийся Прошка сунул мне пузырек и только потом увидел Сергея. – День добрый, барин!

Плечи Фролова затряслись от хохота. Молодой человек опустил голову, пряча лицо, а когда поднял, я увидела, что на его глазах выступили слезы.

- Что такое? – мне стало не по себе. Может, у меня грязное лицо? Прошка сказал бы…

- Прошу прощения, Елена Федоровна, - выдохнул Сергей. – Могу я поинтересоваться: для чего вам настойка?

- Бороду отпускать надумала, - ответила я с абсолютно невинным выражением лица. - Знаете ли вы, что бородатые мужчины чаще изменяют супругам, чем бородатые женщины своим мужьям? Молодой человек пару секунд молча смотрел на меня, а потом захохотал.

- Господи, Елена Федоровна давайте уйдем отсюда, иначе на нас уже обращают внимание!

- Мы уже возвращаемся домой, - я не рассматривала его в открытую, но отметила, что Фролов одет с иголочки. Аккуратный элегантный мужчина больше походил на дворянина, чем на сына купца. Но это, скорее всего, объяснялось тем, что он долгое время находился за границей.

- Позвольте проводить вас, - как и в первый раз предложил Сергей. Посмотрев в его веселые глаза, я не стала отказывать. Пусть идет, если ему так хочется.

Прошка побежал вперед с покупками, а мы не спеша пошли по тротуару.

- Так значит, вы живете у дядюшки? – молодой человек завел разговор.

- Тимофей Яковлевич дядюшка моего покойного мужа, - ответила я, с интересом наблюдая за его реакцией. – После его смерти мы с дочерью переехали к нему.

- У вас есть дочь? – удивился Фролов. – И сколько ей?

- А почему это вас удивляет? Танечка еще младенец.

- Не обижайтесь, Елена Федоровна, - спохватился Сергей. – Просто вы совсем девочкой выглядите.

- Такая уж у меня стать, - мне вдруг снова стало обидно. Вот почему было не засунуть меня в тело видной девицы? Чтобы рост и размах рук были соответствующими… Нет же… рыжий дрищ на кощеевых ножках. Сразу вспомнился прикол из прошлой жизни: «Маша всегда мечтала играть роль Джульетты, но из-за маленького роста и странной формы позвоночника она играла канделябр,».

- Что Богом дано, всё прекрасно, - вполне серьезно сказал Фролов. – Себя любить нужно.

- Вы себя, значит, любите? – я взглянула на него, приподняв брови.

- Не путайте любовь к себе с самолюбованием, - Сергей усмехнулся. – Этого во мне точно нет.

У калитки мы на минуту остановились, и я заметила, как он бросил быстрый взгляд на парикмахерскую, из-за угла которой выглядывало мое непрезентабельное жилище.

- Как вам живется с дядюшкой, Елена Федоровна?

- Хорошо мне живется, - меня почему-то задел этот вопрос. В нем чувствовался намек на то, что Сергей увидел. – Не хоромы, но и за это спасибо. Пойду я. Всего доброго.

Фролов что-то хотел сказать, но не стал. Он поклонился и пошел обратно в сторону Тверской.

И тут из парикмахерской раздался громкий рёв. Кто-то так голосил, что в ответ на этот вой слабо залаял Туз. И это притом, что изможденная псина не лаяла, даже когда во дворе шастали чужие.

Я бросилась туда, боясь представить, что могло приключиться.

По залу бегал Прошка, схватившись за лицо обеими руками, и орал как резаный. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что случилось. На тумбочке стоял открытый пузырек с перцовой настойкой.

- Ох, ты ж! А ну, стой! – я схватила Прошку и оторвав его руки от лица, увидела, что оно пылает как советское знамя. – Не ори! Пошли со мной!

Захватив на кухне кусок мыла, я подтащила мальчишку к бочке с дождевой водой и умыла его. Но лицо продолжало пылать, словно он не просто размазал по нему эту чертову настойку, а втирал ее!

- Морда-а-а гори-и-ит! – продолжал реветь Прошка. – Без кож-и-и-и остану-у-усь! Слезе-е-ет ве-е-едь!

Выбежавшая следом Евдокия испуганно наблюдала за нами, не переставая креститься.

- Водка есть? – спросила я и она кивнула. – Неси!

Повариха вынесла полбутылки, но стоило мне ее взять в руки, как Прошка заголосил еще больше.

- Не стану-у-у пи-и-ить!

- Да кто ж тебя заставляет?! – я смочила тряпку водкой и протерла ему лицо. – Сейчас жечь перестанет!

Этот прием я знала, потому что иногда использовала перцовую настойку при растяжении мышц.

Спирт действует на капсаицин как растворитель.

Когда мальчишка немного успокоился, я поинтересовалась:

- Ты зачем настойку брал?

- Думал быстрее мужиком стану! – обижено всхлипнул Прошка. – Борода полезет!

Мы с Евдокией принялись хохотать, а он опять завыл, зло топая ногами.

- Пойдем со мной, - повариха подтолкнула его к двери. – У меня средство есть хорошее. Чтобы кожа не слезла. Ох, горе луковое! Бестолковое!

Глава 31

Минодора сидела у зеркала, рассматривая себя так пристально, словно видела в первый раз. Приложив к голове искусственный цветок, она через секунду отшвырнула его в сторону прямо на недоеденную булку.

- С ним щеки еще краснее делаются… Нет. Надобно что-то нежное… Вот чтобы как царевна-лебедь…

Девушка тяжело вздохнула, вспомнив статного Сережу. Он вчера проходил под ее окнами, и сердечко бедной Минодоры затрепыхалось с невиданной силой. Ей ужасть как хотелось страстных поцелуев и признаний. Она бы красиво смущалась и говорила: «Ах, Сережа, прошу вас, оставьте! Не дай Бог, кто увидит, разговоров не оберешься!». А он бы отвечал: «Не могу остановиться,