Утраченная реликвия - Сергей Сухинов

Наконец, Жуков замолчал. Достав носовой платок, он вытер им красное, разгоряченное от пылкого монолога лицо, и неожиданно спокойно сказал:

– Паршивые дела у нас, Константин.

– Знаю, – мрачно отозвался Рокоссовский.

– Да ни черта ты не знаешь! Картина обороны Москвы – хуже не бывает! Гитлер страшно разъярен тем, что провалился его план проведения победного марша 7 ноября на Красной площади. Теперь он уже не просто хочет захватить Москву – похоже, он собирается ее уничтожить!

Рокоссовский невольно вздрогнул.

– Вот как… И что же мы может сделать, на что надеяться? Понимаю, что на дополнительное подкрепление особенно рассчитывать не приходится…

Жуков кивнул.

– Не забывай: в первой половине ноября Западный фронт был усилен 100 тысячами солдат. Мы получили 300 танков и более 2 тысяч орудий. Да и ты, Константин, не прибедняйся – твоя 16-ая армия пополнилась тремя кавалерийскими дивизиями!

Рокоссовский усмехнулся.

– Это, конечно, здорово – скакать с шашками наголо против танков! Но лучше было бы получить несколько стрелковых дивизий, да пару-тройку танковых бригад из резерва Ставки…

Жуков кивнул.

– Нельзя бросать их сейчас в это пекло… При неудаче мы останемся не только без столицы, но и без Красной Армии вообще! А этого допустить никак нельзя.

– И что же, мы должны как в первую Отечественную войну отступить, оставив Москву врагу? – горько спросил Рокоссовский. – А потом надеяться на суровую русскую зиму, которая в 1812 году так пришлась не по вкусу армии Наполеона?

Побагровев, Жуков рявкнул:

– Про сдачу Москвы даже и не заикайся! Расстреляю к чертовой матери!!

После долгой паузы он тихо сказал:

– Гитлер прекрасно знает историю наполеоновского похода, и таких ошибок не повторит. Нет, нам надо надеяться не на резервные дивизии, а на себя… а может быть, и на какие-то другие силы. Кстати, что это за дурацкая история случилась у тебя в дивизии Лисицына – той, что вроде бы прозвали «Счастливой»?

Рокоссовский судорожно сглотнул. Вот, оказывается, как повернулись дела… Уже и сам Жуков прознал про сержанта Серафима Соровского с его чудотворной иконой! И не только прознал – но и заговорил, да еще сейчас, за полчаса до встречи с самим Сталиным! Это, разумеется, не случайно, что-то Жуков задумал…

– Георгий… То есть, Георгий Константинович! Эта история, по-моему, не стоит и выеденного яйца. Не понимаю, почему НКВД так всполошилось…

Он подробно рассказал про сержанта Серафима Соровского, не скрывая факта их давнего знакомства.

Жуков глубоко задумался.

– Хм-м… А ведь я тоже бывал в Петровском, – неожиданно промолвил он. – И церковь эту треглавую помню – красивая была! И какая же сволочь ее разрушила, да и зачем, непонятно? Ведь в тридцать девятом оставшиеся еще закрывали, но, вроде, уже не взрывали…

Он пристально посмотрел на Рокоссовского, но больше ничего не сказал до самой Москвы.

Разговор со Сталиным, как и ожидалось, оказался тяжелым. Главнокомандующий был не просто зол – он был взбешен! Немцы продавливали оборону буквально по всем направлениям, не считаясь с огромными потерями. Они явно боялись быстро наступающей зимы, которая по прогнозам, обещала быть крайне суровой. Гитлеровские солдаты к такой зиме просто не готовы, а еще более не готова их хваленая техника. На большом морозе танки и автомашины будут просто останавливаться. Но до больших, а, главное, продолжительных морозов еще надо дожить…

Внезапно Сталин замолчал. По привычке он раскурил трубку и стал прохаживаться по огромному кабинету взад-вперед, больше не обращая внимания на подчиненных. Жуков и Рокоссовский озадаченно переглянулись.

– Кстати, – произнес главнокомандующий. – Что это за история случилась в одной из ваших дивизий, товарищ Рокоссовский? Я имею в виду какого-то попа и его якобы спасительную икону…

Такого неожиданного поворота разговора гости никак не ожидали! Сталин как никто другой умел выделять только главные проблемы, отсекая их от бесчисленных второстепенных деталей. Но раз он вдруг заговорил о сержанте Соровском, то это значило только одно: случай с чудотворной иконой вовсе не был второстепенным!

Странно, очень странно после стольких лет активной борьбы с религией, которую вело первое в мире государство рабочих и крестьян, слышать такое… Тысячи священнослужителей, расстрелянных или заключенных в тюрьмы и исправительные лагеря по знаменитой 58-й статье Уголовного Кодекса РСФСР «Контрреволюционная деятельность», неисчислимое количество закрытых и разрушенных храмов по всей стране, постоянное унижение и обесценивание самого понятия «Вера»…

И вдруг Сталин вспомнил про бывшего отца Серафима, рядового священника, каких в стране, несмотря на все репрессии, еще остались!

Рокоссовский вдруг ощутил сильное волнение. Что-то сейчас произойдет, что-то очень важное, и притом – совершенно неожиданное! Сначала его удивил Жуков, а теперь и сам Хозяин. Что-то они задумали…

Сталин подошел к письменному столу, выдвинул из него ящик и достал оттуда очень старую книгу, в потертом кожаном переплете.

– Как вы, наверное, знаете, товарищи, в молодые годы я учился в Тифлисе, в духовной семинарии. Не люблю вспоминать про это, но что было, то было!.. Когда я вступил в партию большевиков, то постарался вычеркнуть этот прискорбный факт из своей биографии. Как известно, товарищ Ленин называл религию «опиумом для народа».. И я тоже стал так считать! Встав во главе партии, я постарался продолжить борьбу против религии, как чуждого нам учения.

– Но теперь я подумал: а правильно ли мы поступали? – неожиданно сказал Сталин. – Ведь наши, коммунистические идеи, во многом совпадают с учением Иисуса Христа! Мы тоже выше всего ставим равенство и братство людей, также презираем богачей и торгашей.!

Жуков и Рокоссовский озадаченно переглянулись. Куда вождь клонит?

Сталин открыл книгу, которую держал в руках, и начал ее листать, что-то обдумывая, не решаясь произнести это вслух.

– Эта книга рассказывает об истории икон Богородицы, – наконец произнес Сталин. – Сказано здесь и о Тихвинской… Нет, не о той, которую сержант Соровский тайно пронес на фронт, а о другой, главной, что хранилась в Успенском соборе города Тихвина. А вы знаете, товарищи, что говорил в XVII веке ваш коллега воевода Семен Прозоровский? Он считал, что именно эта икона наравне с мужеством его воинов спасла Тихвин в Смутное время от шведского войска!

К сожалению, недавно фашистские войска захватили город Тихвин, и судьба той, иконы нам неизвестна… Но от нее осталось несколько чтимых списков, а некоторые из них верующие считают чудотворными. И вот судьба нам подарила одну из таких икон! Я думаю, нам надо использовать этот шанс.

Генералам казалось, что этот разговор им снится.

– Мне бы не хотелось, чтобы в этой акции участвовали какие-то высшие иерархи Церкви, – продолжил Сталин. – Да их уже и нет в Москве. Митрополит Сергий в эвакуации в Ульяновске, а прочие еще дальше.