Модельный дом - Фридрих Незнанский

Боялся ли он злых языков, которые могли бы превратно истолковать его заботу о Марине? Вряд ли. Он был представлен, как близкий друг семьи Фокиных, ставший телохранителем Марины, к тому же только полному идиоту могло взбрести в голову, что этот мужик мог представлять для красавицы-актрисы какой-либо интерес и, тем более, быть ее любовником. Ну а то, что он все время находится при вдове и она не отпускает его руку, так что с того — телохранитель он и в Африке телохранитель. Тем более, друг семьи.

Догадываясь о состоянии Марины, Агеев хотел было спросить, плохо ли ей сейчас, однако вовремя сообразив, что этим вопросом он только усугубит ее состояние, произнес негромко:

— Я… я бы не хотел оставаться на поминках.

— Да, конечно… я понимаю.

— Скажи им что-нибудь про меня.

Он имел в виду ее друзей-актеров и коллег Фокина.

— Да, конечно.

Агеев помолчал и также негромко спросил:

— Может, приехать за тобой?

— Нет, не надо. Ребята отвезут меня до дома, и со мной останется тетка Игоря. Так что, езжай спокойно.

— Хорошо. Но только помни: никому не открывать и, тем более, не выходить на улицу!

— Конечно. О чем ты!

Марина потянулась было к Агееву, будто хотела провести ладошкой по его щеке, но тут же словно очнулась и, понуро сгорбившись, поднялась в автобус.

Сергей Трутнев не был бы майором Трутневым, если бы не создал в свое время ту колоду «оперативных источников», опираясь на которую, можно было дослужиться не только до полковника, но и до генерала. И когда Владимир Михайлович Яковлев запрягал его в старые сани по массажному салону мадам Глушко, Трутнев уже прокручивал мысленно «планчик» чеса, на котором можно было не только подпортить себе карьеру, но и голову сломать.

Вернувшись в свою каморку, которую даже кабинетом нельзя было назвать, он достал из сейфа распухшую от записей вместительную записную книжку, в которой невозможно было что-либо понять, но в которой он ориентировался, как чукча-охотник в притундровой тайге, он открыл страничку на букву «З», пробежался по ней глазами и, ткнув пальцем в нужную строчку, потянулся за мобильным телефоном.

— Маргуша? — Всех «массажисток» в салоне Глушко звали не иначе как Марго, Анжелика, а то и того хлеще — Изольда. — Рад тебя слышать, дорогая.

Последовало молчание — и вдруг:

— Господи ты боже мой! Неужели сам Сергей Викторович Трутнев соизволил снизойти до меня?

Трутнев невольно усмехнулся. Почти весь обслуживающий персонал «Зоси» имел законченное высшее образование, правда, никакого отношения не имеющего ни к медицине, ни, тем более, к массажу, девочки были без комплексов, как говорится, палец в рот не клади, и с ними было приятно потрепаться на «вольную тему».

— Неужели узнала? — удивился Трутнев. — Ведь, столько времени не общались.

— Сергей Викторович! — играя голосом, произнесла Марго, она же Татьяна Брюкова. — Да неужто, хоть раз пообщавшись с вами, можно забыть такого мужчину? Кстати, вам вторую звезду еще не дали?

«Вот же змея!» — усмехнулся Трутнев, почти чувствуя на себе ее горячее дыхание, от которого у любого нормального мужика голова могла пойти кругом.

— Пока что в майорах хожу, — признался он и тут же, поймав себя на том, что поддается какому-то необъяснимому очарованию Татьяны, «посуровел» голосом: — Все, Татьяна, все! Объяснились в любви и хватит.

— Вот так вот всегда с вами, — обиженным голосом протянула Марго, — не успеешь парочку ласковых слов сказать, как тут же тебе «хватит да хватит». А так бы хотелось поболтать с вами.

— Так кто же нам мешает? — ухватился Трутнев. — Кстати, ты сейчас дома?

— А где же мне еще быть, молодой, красивой да неженатой? — отозвалась Марго и тут же, приглушив голос: — Товарищ майор… вы что это… серьезно?

— Серьезней не бывает.

— Ну, в таком случае…

— Татьяна… — остудил ее надежды Трутнев, — ты видимо не поняла меня. Потолковать кое о чем надо. Причем весьма срочно.

— Сергей Викторович… — заныла Марго. — Вы же обещали не тягать меня более.

Она не могла избавиться от слова «тягать», причем произнесенное так, как не сможет произнести ни одна москвичка, и это выдавало в ней коренную хохлушку.

— Татьяна! — в голосе Трутнева «кипело» изумленное возмущение. — Да когда же это я мог пообещать подобное! Уж не перепутала ли меня, голубушка, с серым бароном?[1]

Однако Маргуша гнула свое, будто не слышала того, что говорит майор.

— Да и «Зося» уже давным-давно медным тазом накрылась. К чему тягать-то?

«Господи, избавится она когда-нибудь от этого паскудного «тягать»? — мысленно посочувствовал Трутнев, продолжая в тоже время дожимать ее.

— Вот о «Зосе» и потолкуем малость, — уже без наигранного тона в голосе, произнес он. — Как говорится, посидим, покалякаем, вспомним былое. Так что думай, где удобнее всего встретиться.

Понимая, что смешочкам да ужимкам пришел конец и «добренький Серега Трутень», как звали его центровые проститутки, может и «на попа поставить», да так поставить, что потом всю жизнь жалеть будешь, что отказала ему, Марго все же попыталась потянуть резину:

— Может, завтра? А? Где-нибудь после обеда, а?

— Сейчас тоже не утро. Колись!

— Ну, в таком случае…

— Что, проблемы, что ли, какие?

— А то! — искренне возмутилась Марго. — Я тут как раз толичко из ванны вылезла, голову помыла… а вы знаете, какие у меня волосы, и чтобы их высушить… — Казалось, ее возмущению не будет конца. — А вам вынь да положь!

— Так давай чуток попозже.

— Не могу.

— Почему?

— У меня свидание назначено… на четыре. И я не успеваю, чтобы и голову высушить, и к вам, и…

Трутнев хмыкнул и почесал переносицу. Свидание, мать твою… Можно было, конечно, и рявкнуть на нее, приказав отложить на этот день все «свидания», однако шатенка-красавица Марго, с осиной талией и бюстом, мимо которого не мог пройти спокойно ни один нормальный мужик и на который засматривались даже женщины, глотая слюни зависти, была кладезем информации, и Трутнев не мог позволить себе даже словом обидеть Маргушу.

— Хорошо, будь по-твоему, — согласился он. — Ну, а если я к тебе сейчас подъеду? Если не ошибаюсь, ты вроде бы одна сейчас квартиру снимаешь?

— Господи, конечно одна! — засуетилась Марго. — Приезжайте, я только рада буду. Только вот приберусь маленько.

— Диктуй адрес…

Уже на выходе из своей каморки Трутнев вспомнил вдруг, что не ел с самого утра, и у него засосало под ложечкой. Решил было завернуть в буфет, однако тут же передумал и заспешил по лестнице к выходу…