Ненависть и месть - Сергей Зверев

«Ну что ж, – с удовлетворением думал он, шагая по направлению к своей квартире, – дело сделано. Осталось только перекинуть деньги с Багамского счета. Но этим я займусь уже из другого места. Надо просто дотянуть до вечера и смотаться отсюда под покровом темноты. А Богумил все-таки молодец. Не напрасно я заплатил ему столько денег. Жаль, не удастся увидеть физиономию Строгина».

Войдя в свою квартиру, он запер дверь на ключ, разделся, принял душ и с наслаждением нырнул под одеяло на широкой кровати.

Проснувшись спустя два часа, он позволил себе некоторое время понежиться в постели. Чтобы не было скучно, Кононов сгреб с туалетного столика несколько пультов дистанционного управления и, найдя среди них нужный, включил телевизор.

По одному из каналов показывали американский боевик, на другом говорящая голова скучно вещала какие-то истины. Шумный концерт популярной музыки также не привлек внимания Кононова, и он переключился на программу местных новостей.

Вначале показали репортаж о визите в Прагу знаменитой британской рок-группы «Роллинг Стоунз» и о встрече чешского президента с музыкантами этого коллектива.

Кононова неприятно поразило, что на одном из крупных планов толпы, сопровождавшей Гавела, Джаггера и остальную компанию в их прогулке по улицам столицы, он увидел и свое лицо.

Неуютно заерзав в постели, Кононов едва дождался следующего репортажа. Увидев первые кадры, Кононов вздрогнул. Это было прямое включение с одной из пражских улиц. Корреспондент с микрофоном в руках стоял неподалеку от входа в одно из административных зданий, окруженных полицией. Кононов хорошо знал этот дом, на одном из этажей которого размещалась юридическая контора адвоката Богумила Витека. Камера крупно наехала на лицо корреспондента, который быстро говорил о происшествии, случившемся совсем недавно.

Кононов плохо понимал по-чешски, но не надо быть полиглотом, чтобы понять, о чем рассказывает корреспондент. Судя по его словам, известный пражский адвокат Богумил Витек был застрелен у входа в здание, где располагалась его юридическая контора. Какой-то человек приблизился к Витеку прямо на улице и после короткого разговора – об этом свидетельствовали очевидцы происшествия – выхватил пистолет и разрядил всю обойму в грудь адвоката. Потом камера резко переместилась вправо. Двое санитаров в белых халатах, уложив на носилки труп и накрыв его белой простыней, направлялись к машине «Скорой помощи». Из-под простыни, покрывшейся кровавыми пятнами, свисала рука.

Корреспондент говорил еще что-то о русской мафии, с которой, по сведениям местной полиции, был связан Витек. Но Кононов не стал дожидаться окончания репортажа. Он выскочил из-под одеяла, прыгая на одной ноге, натянул джинсы, надел майку, обулся, побросал свои вещи в спортивную сумку и бросился к окну.

Выглянув из-за шторок, Кононов увидел человека, неторопливо прогуливавшегося по противоположной стороне улицы. Пару раз этот беззаботный гуляка глянул на окно, за которым скрывался Кононов.

Потом он развернулся и столь же неторопливо пошел в другую сторону.

«Все, – мелькнуло в голове Кононова, – вычислили. Идиот, надо было сразу уходить».

Чертыхаясь и проклиная себя, Кононов бросился к двери, которая вела во двор. Сердце его билось громче африканского тамтама, возвещающего об опасности. Осторожно приоткрыв дверь, Кононов выглянул во двор. Не увидев ни одной живой души, он облегченно вздохнул. Перекинув сумку через плечо, быстро вышел из квартиры, захлопнул за собой дверь и метнулся к углу соседнего дома. Свернув, он остановился и выглянул из-за угла. Никого.

Кононов миновал еще один узкий дворик, прошел через арку, обогнул маленькую детскую площадку и вскоре оказался на соседней улице. Он шел, почти бежал, не разбирая дороги, мечтая только об одном – поскорее оказаться в безопасном месте.

Только очутившись на многолюдной площади и убедившись в том, что все спокойно, Кононов немного пришел в себя. Теперь ему надо сообразить, что делать дальше.

Все его планы рухнули. Снова, как и в Варшаве, не приходится рассчитывать на свободный отъезд. Нужно спасаться бегством.

Сев в первое попавшееся такси, Кононов сказал шоферу:

– Дойчланд.

Таксист удивленно посмотрел на необычного пассажира и принялся на ломаном немецком языке что-то объяснять. В ответ Кононов вытащил из кармана джинсов пухлую пачку купюр и продемонстрировал их шоферу.

Тот умолк, пожал плечами и, повернув ключ в замке зажигания, надавил на педаль газа.

* * *

Машина снизила скорость. Судя по дорожному указателю, такси приближалось к чешско-германской границе. Достав из сумки свой паспорт, Кононов еще раз убедился в том, что с документами все в порядке. Попросив водителя остановиться, Кононов полез в карман за деньгами. Зажав в ладони пачку купюр, он вытащил ее из кармана. При этом что-то упало на сиденье.

Это был ключ от пражской квартиры. Опустив стекло задней дверцы, Кононов выбросил ключ на обочину.

Тихим летним вечером на автомобильной стоянке возле профилактория «Лесное» было оживленно. Но полтора десятка человек, приехавших сюда на иномарках, не относились к разряду отдыхающих.

Собственно, сам профилакторий был закрыт вот уже второй год по причине отсутствия желающих платить немалые по нынешним временам деньги за возможность провести время в бывшей заводской здравнице. Это было на руку братве, собравшейся в этом уединенном месте, чтобы обсудить последние события.

Самым возбужденным среди собравшихся выглядел Рябой, невысокий щуплый мужичонка лет тридцати пяти со взъерошенными волосами и побитым оспинами лицом. Именно за эту характерную примету он и получил свою погонялу.

– Всех их надо пописать, козлов вонючих! – выкрикивал он, нервно размахивая руками. – Все суки эти черномазые. Это они Ермолая и Шустрого завалили.

– А на погосте кто бомбу рванул? – спросил Макар, плечистый кореш среднего роста в потертой джинсовой рубашке и спортивных брюках.

– Все они, лаврушники поганые.

– В натуре?

– А то. Ты там хоть одного черного видел? Ни одна падла черномазая там не нарисовалась. Знали, паскуды. Сивый, дай пыхнуть.

Один из братков, бесцветный парнишка с пегими волосами, протянул Рябому сигарету. Закурив и затянувшись несколько раз, тот снова выкрикнул:

– Это все лаврушники, обезьяны черножопые! Они уже давно Запрудный засрали. Чернявый их мочил, как скотов.

– Видно, мало мочил, – заметил один из братишек по кличке Никон. – Их всех давно пора, бля, закопать.

– Верняк, братан, – подхватил угрюмый скуластый тип по прозвищу Деревяшка. – Надо лаврушников заставить дерьмо из собственной параши хавать. Никак не могу въехать, чего это Порожняк с ними цацкается.

– Да ссыкло он! – воскликнул Рябой. – Такое ссыкло, в натуре, что я, бля, не знаю. Ну кто, кто, бля, его авторитетом сделал? Он че, хоть одного лаврушника пописáл? Только бегает, бля, жопу им лижет.