Ненависть и месть - Сергей Зверев

– Вроде Порожняк у азеров кусок отхватил, – неуверенно сказал Сивый.

– Че, без понтов? – тут же наехал на него Рябой. – Ты сам этот кусок видел? Хавал? Че ты гонишь?

– Да я так, – замялся Сивый, – пацаны базарили.

– Какие пацаны? Кто? Откуда?

– Я не помню. Кто-то на сто первом.

Рябой тут же отвесил ему подзатыльник.

– Ты, бля, олень сохатый, захлопни пасть. Разеваешь поддувало, как баба. Порожняк кусок отхватил, – кривляясь, передразнил он Сивого. – Всю эту туфту Порожняк сам и раздувает. Знает, бля, что мы больше терпеть не будем.

– Это все ветер, пацаны, – прервал базар молчавший до сих пор Каблук, худощавый и жилистый мужик с серьезным лицом, пользовавшийся уважением у братвы.

Многие предпочли бы видеть на месте Порожняка именно его. Каблук вышел на волю год назад, отсидев внушительный срок по сто третьей статье, за мокруху.

Дело было на танцах в Доме культуры. Какой-то баклан полез на Каблука с пером, да еще обозвал его козлятиной. Каблук был парень не пугливый и зарезал обидчика его собственным ножом.

Он полоснул баклана по горлу несколько раз прямо на глазах у милицейского наряда.

– Достали базары, – продолжил он. – Ты вот, Рябой, все кипишуешь, а надо делать че-то.

– Я кипишую? – взвился Рябой. – Да я ж за братву, я за всех. Я порожняк не гоню. Я, если надо, всех этих лаврушников, мать их.

– Да угомонись ты. В натуре спрашиваю, че делать будем? – поморщился Каблук.

– Порожняка надо менять, – выпалил Рябой.

– Ты про это долдонишь уже сто лет, – с ухмылкой сказал Деревяшка. – Ну поменяем мы его, а что дальше?

– А дальше надо выбрать нормального кореша, – нервно заявил Рябой. – И сразу все путем покатит.

– Да ты не кипишуй, а скажи сразу, что тебя надо выбрать, – сказал Никон.

– О том и базар. – Рябой тряхнул взъерошенной головой. – Кто еще, кроме меня, сможет за братву постоять?

Все почему-то посмотрели не на Рябого, а на Каблука. Но тот никакой инициативы не проявлял. За долгие годы пребывания в ограниченном колючей проволокой пространстве Каблук усвоил множество неписаных правил. Одно из них гласило: кто высовывается первым, первым получает по голове. Каблук не желал высовываться раньше времени. И он предпочел бы, чтобы по голове получил Рябой, а уж потом можно будет занять освободившееся место. Тем более что братва на самом деле недовольна поведением Саши Порожняка, за короткое время потерявшего несколько человек и никак не желавшего осознать, что пришло время действовать.

– Порожняк, в натуре, скес, – подытожил Макар. – Дык его ж Шурик Захар толкает.

И опять все посмотрели на Каблука, но он снова промолчал. Братва приуныла. Всем было ясно, что Рябой прав. Но маячивший за фигурой Саши Порожняка силуэт Захара гасил вспышки энтузиазма. Покуривая, братишки переминались с ноги на ногу.

– Ну че, так и разбежимся? – скривился Рябой. – Будем сидеть по хатам, за юбки держаться, пока нас всех не ухандокают?

– А че, Рябой все верно сбацал, – откликнулся Макар. – Лаврушников надо замесить, чтоб знали, кто в Запрудном хозяин.

– Ну, кто еще со мной? – оживился Рябой. – Закошмарим лаврушников?

Кроме Макара, вызвались еще Никон и Деревяшка. После некоторых раздумий согласился и Каблук.

– Подстрахую, если что, – сказал он.

Ехать решили на двух машинах. Остальные с интервалом в несколько минут отправились в город.

* * *

– Макар, ты хоть знаешь, где он живет? – спросил Рябой, сидя в пассажирском кресле темно-синего «Форд-Скорпио» рядом с водителем.

Его подельник, управлявший машиной, пожал плечами.

– Видел один раз.

– Это когда же?

– С Порожняком однажды к нему ездили. Там еще были Шустрый и Ермолай.

– От этих уже ни хрена не дождешься, – неожиданно засмеялся Рябой. – Точно, Никон, одна надежда на Макара.

– Ага, пускай извилинами шевелит.

– Ежели б днем дело было, – озабоченно сказал Макар, – сразу бы нашел. А щас темно, как у негра в жопе. Тут, бля, без бутылки не прокумекаешь.

Два автомобиля ехали по узкой проселочной дороге, завершавшейся с левой стороны леса. Первым шел темно-синий «Форд-Скорпио», сзади, почти не отрываясь, следовал «Опель-Омега» с двумя пассажирами. За руль сел сам Каблук, рядом с ним Деревяшка.

Четверо из них были вооружены пистолетами «ТТ». Выступавший в качестве предводителя Рябой держал на коленях короткоствольный автомат. Оружие было совершенно новым. «Тэтэшки» едва-едва успели протереть от заводской смазки. Автомат купили недавно по случаю у какого-то приезжего работяги, который по частям тащил его с завода, а потом собрал в домашних условиях.

Несколько волын подкинула московская братва, получившая товар по бартеру от приморских коллег – в обмен на ящик патронов к автомату Калашникова.

Никон, сидевший за спиной Макара, вытащил свой «ТТ», проверил обойму и стал щелкать кожухом затвора.

– Да завязывай, в натуре, – недовольно сказал Рябой. – Че ты дергаешься?

– Да, бля, китайская волына, – виноватым тоном сказал Никон. – Еще откажет.

– Не откажет, – успокоил его Рябой.

– Ага, – скептически протянул Никон, – знаешь, как узкоглазые эти волыны клепают? Как у нас на зоне алюминиевые ложки. Нажмешь на курок, а он – «бемц», и ни хера. Московские пацаны говорили, с ними ухо надо держать востро.

– А ты, как я погляжу, хитрый Митрий. Насрал в штаны, а базаришь – ржавчина, – гоготнул Рябой.

– Ни хера я не насрал, – обиделся Никон. – Сам-то, бля, с «калашом» сидишь.

– Лучше «лимонку» свою доставай. И не хер бздеть. Макар, скоро там?

– Скоро, скоро. Сейчас повернем, и считай, приехали.

Никон еще беспокойнее заерзал на заднем сиденье. Судя по всему, он уже начинал сожалеть о том, что согласился принять участие в вылазке.

– Слышь, Рябой, а может, не надо было на своих тачках? Расконопатили бы пару каких «жигуленков», номера поснимали и вперед. А так херня какая-то получается.

– Ну, – сквозь зубы процедил Рябой, – что ты еще вякнешь?

Лицо его побагровело, хотя это и не было видно остальным пассажирам автомобиля.

– Че это, вякну? Я ж не просто ветер гоняю, я рассуждаю.

– О, бля, он рассуждает. Слышь, Макар, этот гондон штопаный даже слово такое где-то слыхал. Я не знаю, а он знает. Он рассуждает!..

– Ну да, в натуре, – оскорбленно взорвался Никон. – А че, ты один крутой? Если Айваз в авторитете, ему надо было объяву послать.

– Может, он там среди своих в авторитете, – огрызнулся Рябой, – а мне на него насрать. Вкурил?