Ярость - Уилбур Смит

Манфред, подавляя раздражение, вытер лицо полотенцем и потом, когда появилась Хайди с фотоаппаратом, коротко представил ее.

Спустя несколько минут на лицах Хайди и девочек расцвели улыбки, но Лотар стоял позади отца и лишь неохотно подошел, чтобы пожать гостю руку. Он научился у отца с подозрением относиться ко всем англичанам.

– Какой великолепный коб, – восхитился Шаса при виде рыбины на стойке. – Много лет не видел такого крупного. Сейчас таких уже не встретить. Где вы его поймали?

Шаса настоял на том, чтобы снять всю семью, собравшуюся вокруг рыбы. Манфред по-прежнему был без рубашки, и Шаса заметил на его груди старый синеватый шрам. Похоже на огнестрельное ранение, но ведь была война, и теперь шрамы такого происхождения есть у многих. Думая о войне, он бессознательно поправил повязку на глазу, возвращая фотоаппарат Хайди.

– Останетесь на ланч, минхеер? – скромно спросила она.

– Не хочу мешать.

– Добро пожаловать.

Красивая женщина с большой, высокой грудью и широкими, носившими плод бедрами. Волосы у нее густые, светло-золотистые; она заплела их в толстую косу, которая спускается почти до талии. Но Шаса заметил выражение Манфреда Деларея и быстро переключился на него.

– Моя жена права. Добро пожаловать. – Врожденное представление африкандера о гостеприимстве не оставляло Манфреду выбора. – Пойдемте. Посидим на веранде, пока женщины не позовут к столу.

Манфред достал из ящика со льдом две бутылки пива. Усевшись в кресла друг подле друга, они поверх дюн посмотрели на ветреный пенный и синий океан.

– Помните, как мы впервые встретились? – нарушил молчание Шаса.

– Ja, – кивнул Манфред. – Очень хорошо помню.

– Я возвращался туда два дня назад.

– В Китовый залив?

– Да. На консервную фабрику, на причал, где мы дрались, – Шаса запнулся, – где вы поколотили меня и сунули головой в дохлую рыбу.

Манфред довольно улыбнулся этому воспоминанию.

– Ja, помню.

Шасе пришлось тщательно контролировать себя. Воспоминание было обидное, самодовольство этого человека вызывало ярость, но эпизод из детства изменил настроение Манфреда, чего и добивался Шаса.

– Странно, что тогда мы были врагами, а сейчас стали союзниками, – настаивал Шаса. Он немного помолчал, давая Манфреду возможность задуматься, потом продолжил: – Я очень тщательно обдумал ваше предложение. Хотя человеку трудно перейти на сторону противника и многие будут неверно толковать мои побуждения, сейчас я понимаю, что долг перед страной велит мне принять ваше предложение и использовать свои способности на благо страны.

– Значит, вы принимаете предложение премьер-министра?

– Да, можете сказать премьер-министру, что я войду в правительство, но в свое время и на своих условиях. Я не стану принимать вашу сторону во время работы парламента, но когда накануне выборов он будет распущен, выйду из состава Объединенной партии и вступлю в Националистическую.

– Хорошо, – кивнул Манфред. – Достойный выход.

Шаса понимал, что достойного выхода нет, и какое-то время молчал, прежде чем продолжить.

– Я благодарен вам за участие, минхеер. Я знаю, именно благодаря вам мне представилась такая возможность. Ввиду того, что произошло между нашими семьями, это исключительный поступок.

– В моем решении нет ничего личного, – покачал головой Манфред. – Просто для этой работы потребовался самый лучший человек. Я не забыл, что сделала ваша семья с моей, – и никогда не забуду.

– Я тоже никогда не забуду, – негромко сказал Шаса. – Я унаследовал вину – справедливо или нет, я никогда не узнаю. Однако я хотел бы чем-то расплатиться с вашим отцом.

– Каким образом, минхеер? – тихо спросил Манфред. – Чем вы можете воздать ему за потерю руки и за годы в тюрьме? Как заплатите за тот ущерб, который причинило заключение душе человека?

– Я никогда не смогу полностью возместить ущерб, – согласился Шаса. – Однако у меня внезапно возникла возможность вернуть вашему отцу большую часть того, что у него отобрали.

– Продолжайте, – сказал Манфред. – Я слушаю.

– В 1929 году ваш отец получил лицензию на лов рыбы. Я проверил архивы. Лицензия по-прежнему действительна.

– Зачем сейчас старику рыбацкая лицензия? Вы не понимаете: физически и морально он развалина.

– Рыбная промышленность в Китовом заливе возродилась и процветает. Количество выданных лицензий строго ограничено. Лицензия вашего отца стоит больших денег.

Он увидел перемену во взгляде Манфреда, быстрые искорки интереса.

– Вы полагаете, отец может ее продать? – тяжело спросил тот. – Кстати, не вы ли заинтересованы в покупке?

Он язвительно улыбнулся.

Шаса кивнул.

– Конечно, я бы хотел ее купить, но для вашего отца это не лучший выход.

Улыбка Манфреда дрогнула: такого он не ожидал.

– Мы можем снова открыть фабрику, на паях, по этой лицензии. Ваш отец вкладывает лицензию, а я – свой капитал и навыки предпринимателя. Через год-два доля вашего отца будет стоить миллион фунтов.

Шаса говорил, а сам внимательно наблюдал за Манфредом. Это было не просто деловое предложение. Это была проверка. Шаса хотел пробить гранитную оболочку этого человека, проникнуть под броню пуританской праведности. Выявить слабые места. Найти лазейки, которые мог бы использовать позже.

– Миллион фунтов, – повторил он. – А то и гораздо больше. – И снова – всего на мгновение – увидел в этих желтых глазах искорки алчности. В конце концов Деларей тоже человек. «Сейчас я смогу иметь с ним дело», – подумал Шаса и, чтобы скрыть облегчение, раскрыл лежавший на коленях дипломат.

– Я разработал проект соглашения, – он достал стопку машинописных листков, – можете показать его отцу и обсудить с ним.

Манфред взял у него листки.

– Ja, я увижусь с ним, когда на следующей неделе вернусь домой.

– Есть одна небольшая сложность, – признался Шаса. – Лицензия выдана давно. Министерство захочет прекратить ее действие. Они намерены сохранить всего четыре действующие лицензии.

Манфред поднял голову от контракта.

– Ну, это пустяки, – сказал он, и Шаса поднес к губам бокал с пивом, чтобы скрыть улыбку. У них появилась первая общая тайна. Манфред Деларей использует свое влияние в личных целях. Девственность утрачена, в следующий раз будет гораздо легче.

Шаса с самого начала понимал, что в правительстве африкандерских националистов он будет чужаком. Ему отчаянно требовался надежный союзник, а если этого союзника можно было бы привязать общими финансовыми интересами и несколькими общими тайнами, он был бы верен и безвреден. Только что он добился того, что принесет ему большую прибыль и одновременно укрепит договор. Я сегодня молодец, подумал он, со щелчком закрывая дипломат.