Екатерина Великая. Портрет женщины - Роберт К. Масси

после этих визитов, которые длились по несколько часов, поскольку он никогда не садился и все ходил по комнате, а я была вынуждена следовать за ним. Он ходил быстро, широкими шагами, и поспеть за ним было непросто. В то же самое время он продолжал непрерывно говорить на темы, касавшиеся военного дела. [Однако] я знала, что для него это было единственным развлечением».

Екатерина не могла говорить о своих собственных интересах. Петр был к ним безразличен:

«Временами он слушал меня, но лишь когда был совершенно несчастен. Он постоянно испытывал страх, что против него плетутся заговоры и интриги и что он может закончить свои дни в крепости. По правде говоря, он обладал определенной проницательностью, но ему явно недоставало рассудительности. Он не мог скрывать свои мысли и чувства и был настолько несдержан, что, приняв решение не выдавать себя, через мгновение делал это неосторожным жестом, выражением лица либо поведением. Я считаю, что именно его несдержанность стала причинной того, что его слуг столь часто удаляли от него».

18

В спальне

Теперь Петр большую часть дня проводил со своей женой. Иногда он играл ей на своей скрипке. Екатерина слушала его, скрывая свою ненависть к этому «шуму». Часто он часами рассказывал ей о себе. Иногда ему разрешали устраивать небольшие домашние вечера, на которых он приказывал своим и ее слугам надевать маски и танцевать, пока он играл на скрипке. Заскучав на этих сборищах, так сильно отличавшихся от больших придворных балов, которые она очень любила, Екатерина ссылалась на головную боль, ложилась на кушетку, не снимая маску, и закрывала глаза. А потом ночью, когда они ложились в постель – первые девять лет своего брака Петр спал в одной постели с Екатериной, – он просил мадам Крузе принести игрушки.

Поскольку все представители молодого двора ненавидели и боялись Чоглоковых, они объединились против них. Мадам Крузе страдала от высокомерия своей узурпаторши и настолько ненавидела мадам Чоглокову, что была всецело предана Петру и Екатерине. Ей нравилось обводить вокруг пальца старшую придворную даму и постоянно нарушать ее новые запреты в основном из-за Петра, которому она хотела доставить радость, поскольку она, как и великий князь, была урожденной гольштейнкой. Свой протест она выражала в том, что приносила ему столько игрушечных солдатиков, миниатюрных пушек и моделей крепостей, сколько он хотел. Петр не мог играть в них днем, иначе месье и мадам Чоглоковы захотели бы узнать, откуда появляются эти игрушки и кто их приносит. Игрушки прятались под кроватью, и Петр играл в них только по ночам. После ужина Петр раздевался и шел в постель, Екатерина следовала за ним. Как только оба ложились, мадам Крузе, которая спала в соседней комнате, приходила, запирала их дверь и приносила столько солдатиков в голубой гольштейнской форме, что вся кровать оказывалась заваленной ими. После этого мадам Крузе, которой было уже за пятьдесят, присоединялась к игре и передвигала солдатиков по команде Петра

Абсурдность их игры, часто продолжавшейся до двух часов ночи, иногда вызывала у Екатерины смех, но обычно утомляла ее. Екатерина не могла лечь в постель, поскольку вся она была завалена игрушками, многие из которых были довольно тяжелыми. Вдобавок к этому она волновалась, как бы мадам Чоглокова не услышала шума их ночных игр. И действительно, однажды вечером, ближе к полуночи она постучала в дверь их спальни. Дверь была заперта на два замка, и ей не открыли немедленно, поскольку Петр, Екатерина и мадам Крузе собирали разбросанные по кровати игрушки и прятали их под одеяло. Когда мадам Крузе, наконец, открыла дверь, мадам Чоглокова пришла в ярость из-за того, что ее заставили ждать. Мадам Крузе объяснила это тем, что нужно было сходить и достать ключи. Затем мадам Чоглокова спросила Екатерину и Петра, почему они не спят. Петр коротко ответил, что еще не был готов ко сну. Мадам Чоглокова заметила, что императрица будет в ярости, когда узнает, что молодые супруги не спали в столь поздний час. Наконец, она ушла, продолжая ворчать. Петр снова начал игру и не завершил ее, пока не уснул.

Ситуация становилась абсолютно фарсовой: молодой супружеской паре нужно было постоянно сохранять бдительность, чтобы их не застали за игрой в игрушки. За этим фарсом скрывалась еще большая абсурдность: молодой супруг играл в своей брачной постели, а его молодой жене приходилось наблюдать за ним. (В своих «Мемуарах» повзрослевшая и более искушенная Екатерина сухо комментировала: «Мне казалось, что я могла сгодиться и для других занятий».) Однако реальная обстановка, в которой происходили подобные игры, была не только нелепой, но и опасной. Елизавета была женщиной, привыкшей всегда действовать по-своему. Двое дерзких детей, составивших великокняжеский союз, постоянно ей перечили. Она делала для них все, что могла: привезла их в Россию, одаривала подарками, титулами, окружала добротой, она устроила им великолепную свадьбу, и все в надежде на скорейшее исполнение ее желания заполучить наследника.

Теперь, месяцы спустя, Елизавета в смятении чувств понимала, что ее надежды не оправдались, и хотела знать, кто из них двоих был виновен. Разве можно было себе вообразить, что Екатерина, в свои семнадцать лет, с ее свежестью, умом и обаянием не могла разжечь сердце восемнадцатилетнего юноши? Однако не вернее ли было предположить, что уродство и тяжелый характер Петра оттолкнули от него жену, и она выражала свое нежелание выполнять супружеский долг, отвергая его ухаживания? Если же нет, то какие еще могли быть причины?

Нельзя сказать, что Петр совсем не интересовался женщинами. Доказательством тому служил тот факт, что он постоянно увлекался разными придворными дамами. Его замечание по поводу первой брачной ночи: «Как это, должно быть, позабавит моих слуг…» доказывало, что он понимал важность интимных отношений, однако его насмешка превращала интимность в вульгарную шутку.

Возможно, врачи были правы, когда говорили, что в свои восемнадцать лет Петр еще не достиг половой зрелости. Таково было мнение мадам Крузе, которая тщетно каждое утро расспрашивала молодую жену. Мы не знаем, почему он не хотел или не мог притронуться к своей жене. В своих «Мемуарах» Екатерина не дает ответа на этот вопрос. Петр не оставил записок. Существует два возможных объяснения: одно – физиологического, а другое – психологического свойства.

Психологические запреты, полученные в юности, могли помешать Петру с его хрупкой психикой вступить в интимные отношения. Детство и юность Петра были ужасающими. Он вырос сиротой под присмотром строгих наставников, которые опекали его, но не любили. Он знал людей, которые отдавали ему приказы, и