В поисках советского золота. Генеральное сражение на золотом фронте Сталина - Джон Д. Литтлпейдж

за сертификаты, которые выдаются старателям и арендаторам и являются единственным платежным средством в «золотых магазинах». Эта система может показаться немного несправедливой обычным советским гражданам, но она служит цели максимального получения государством золота, так как устраняются стимулы для сохранения его в частных руках и контрабанды в Китай или Маньчжурию.

Сотрудники «золотых магазинов» также гораздо более внимательны и сноровисты в обслуживании покупателей, чем их коллеги в обычных советских магазинах. Например, если старатели или арендаторы хотят купить автомобили или специальное оборудование, они могут оформить доставку через «золотой магазин» в сравнительно короткие сроки, что необычно для России из-за сохраняющегося дефицита почти всех видов товаров. Причина в том, что «золотые магазины» в начале списка и имеют первоочередной доступ к товарам, как это было в магазинах Торгсина до их упразднения в 1935 году. Магазины Торгсина также продавали товары только за золото или иностранную валюту и были предназначены для привлечения припрятанных ценностей. Как только власти сочли, что запасы населения практически исчерпаны, магазины Торгсина упразднили.

Как сотрудник треста «Главзолото», я всегда гордился тем, насколько эффективны наши предприятия по сравнению с большинством других в России. Тот же отдел продовольственного снабжения организовал сеть придорожных гостиниц и ресторанов в нескольких районах, где работает много сотрудников треста. Некоторые из ресторанов довольно большие и оживленные, с джазовыми оркестрами и другими подобными свидетельствами «цивилизации». Еда и обслуживание в этих местах определенно лучше, чем в столовых, управляемых другими советскими организациями в тех же районах. В отличие от «золотых магазинов» они открыты для любого, кто пожелает их посетить.

Глава 15

Далеко не романтические путешествия

Три или четыре года назад, когда я ехал из Москвы в Европу на русском экспрессе, в одном из роскошных международных спальных вагонов, построенных для царских железных дорог до революции, я случайно услышал разговор дородных, хорошо одетых американских туристок. Одна из них, которая, возможно, была главой женского клуба в своем городе, сказала другой: «В наши дни нельзя доверять ничему, что пишут. Я не раз читала, что путешествовать по России трудно, но, когда приехали и увидели все своими глазами, поняли, что нас обманули и что российские поезда такие же удобные, как наши в Америке».

Я не имею привычки вмешиваться в разговор, который меня не касается, но в этот раз испытал сильное искушение. Если бы я вступил в разговор с этими самодовольными дамами на тему путешествий по России, то, вероятно, не остановился бы до самой границы, потому что путешествия по России – это одна из тем, которая задевает меня до глубины души. Это самые болезненные впечатления в России из всех, вместе взятых.

За последние пять лет моего пребывания в России я преодолел более 200 000 миль по золотоносным регионам, где условия все еще примитивны. Моя работа после 1932 года вынуждала меня большую часть времени проводить в разъездах, причем в местах, где не ходили такие поезда, как те, которым путешествовали эти туристки. Я передвигался с помощью железных дорог, лодок, легковых и грузовых автомобилей, барж, речных пароходов, оленей, волов, лошадей, ослов, верблюдов, саней и самолетов почти всех мыслимых моделей и размеров. Из прекрасного спального вагона трансконтинентального экспресса мне пришлось пересесть в товарный вагон, переоборудованный для перевозки людей, или в грузовик, набитый мужчинами и женщинами так, что им едва хватало места, чтобы стоять.

Я не возражал против примитивных условий, вполне ожидаемых в краях, которые только осваиваются. Но решительно выступал против безобразной организации, которая в основном повинна в том, что путешествие становится неприятным, как только вы съезжаете с туристических маршрутов. С того дня, когда в 1928 году я приехал в Москву и не мог найти такси, и до того дня, когда покинул Россию летом 1937 года, я непрерывно вел борьбу за то, чтобы выпросить транспорт у русских, которые очень мало обращали внимания на то, чтобы сделать путешествие удобным как для их высокопоставленных чиновников, так и для обычных граждан. Я никогда не мог найти смысла в том, чтобы привезти иностранного инженера в Россию, платить ему большую зарплату в иностранной валюте и при этом заставлять его тратить дни и недели напролет из-за невозможности достать железнодорожные билеты.

У нас с женой было несколько почти невероятных случаев. Однажды мы пять дней прождали в Свердловске, пытаясь достать железнодорожный билет до Москвы. В каждый из пяти дней мы должны были ехать на железнодорожную станцию около четырех часов утра, к прибытию экспресса, погрузив весь наш багаж в русскую одноконную повозку, и тащиться по снегу около четырех миль до станции. Железнодорожные чиновники категорически отказывались сообщить нам или кому-либо еще, будут ли билеты, раньше чем за десять минут до прибытия поезда; у них также не было информации о том, опаздывает поезд или нет, пока он не достигнет предыдущей узловой станции. А так как поезда почти всегда опаздывали, нередко приходилось ждать на станции целых десять часов, прежде чем можно было узнать, удастся ли купить билеты.

В этом случае нам отказывали в билетах четыре дня подряд. После многочасового ожидания на вокзале мы грузили наш багаж в повозку и возвращались в гостиницу, как обычно переполненную, где не было свободных комнат, чтобы столкнуться с перспективой прождать еще двадцать четыре часа и совершить очередную, возможно безрезультатную, поездку на вокзал. За эти пять дней нам ни разу не повезло снять номер, и мы спали, сидя на жестких стульях в вестибюле.

В другой раз мы с женой прибыли на очень маленькую железнодорожную станцию на Дальнем Востоке в сильный мороз, зная, что там нет ни гостиниц, ни каких-либо мест для ночлега. Начальник станции сказал нам с предельной уверенностью, что билетов в этот день на поезд не будет. Поезд наконец подошел, я поднялся в вагон и узнал от проводников, что свободные места есть; но мне необходимо отправиться в кассу и купить билеты, прежде чем меня посадят в поезд.

Я поспешил обратно в билетную кассу и некоторое время спорил с начальником станции, прежде чем смог убедить его продать мне билеты. Возвратясь на платформу, я, к своему огорчению, обнаружил, что поезд уже отошел, оставив меня и мою жену на тридцать часов на этом полустанке, где устроиться можно было только на полу.

Эти наши путешествия теперь, при беспристрастном взгляде на них, приобретают характер эпического ужаса. Однако пальму первенства, я думаю, следует отдать поездке, которую мы совершили в 1935 году. Тогда жена сопровождала меня в командировке с