Серафим - Оливия Вильденштейн

со льдом, надеясь, что у меня не спросят удостоверение личности. Мне не хотелось предъявлять фальшивое, поскольку это стоило бы мне пера. Бармен принесла мой заказ без лишних вопросов. С другой стороны, у нее было так мало клиентов, что она, вероятно, рада моему появлению. Когда я осушила стакан, меня осенило, что я не взяла с собой сумку. Порывшись в карманах в поисках наличных, нашла только пачку жвачки и две монетки по десять центов. У меня даже телефона не было.

Такая неорганизованность мне не свойственна. Я винила в этом архангела. Решив, что разберусь с оплатой позже, я заказала вторую порцию напитка, когда на сцену вышла женщина и исполнила песню из «Призрака оперы», от которой у меня по коже побежали мурашки. Мими обожала этот мюзикл, но восторг я испытала по иной причине. Все дело в женском голосе, его томный и неземной резонанс так сильно контрастировал с этой дырой.

Когда я приступила к третьему стакану, оставив всякую попытку соблюдать умеренность, у меня заныли кости крыльев. Как бы далеко я ни убегала от ишимов, они всегда рядом. Зачем я вообще хотела вознестись? Какой в этом смысл? Да, я скучала по Мими, но я провела с ней четыре года. Четыре фантастических года. Разве этого не достаточно? Что касается Лей-Найи – как только у нее появятся кости крыльев, я смогу с ней видеться. Наставлять ее. Помогать ей отсюда.

Я опрокинула весь стакан одним глотком. А когда повернулась к бармену, чтобы попросить еще, она нахмурилась.

– Ты уверена, дорогуша?

Я уверена, что хочу забыть о сегодняшнем хаосе.

– Да, – сказала я.

– Нет, – в это же время ответил кто-то позади меня.

Я повернулась к человеку, который осмелился забрать у меня возможность принять решение.

– Уходи, Сераф.

На сцену вышел новый исполнитель, молодой парень с длинными дредами, которые подпрыгивали на плечах, пока его пальцы танцевали по клавишам пианино, наполняя бар умопомрачительно великолепной мелодией. Беру свои слова обратно. Это место вовсе не захудалое. Это находка, настоящий неограненный алмаз. Мне нужно записать название, чтобы вспомнить его утром и вернуться, когда во мне не будет ни водки, ни ярости. И с кошельком.

Я взглянула на Ашера, который навис надо мной, словно мой личный телохранитель.

– Раз уж ты здесь, Сераф, – с моих губ сорвалась икота, – почему бы тебе не принести пользу и не заплатить этой милой даме за мои напитки?

Его взгляд впился в меня, словно пытаясь достать саму душу. Уверена, он считает меня жутко неизящной неоперенной, но мне все равно. Меня это не волновало.

– Сколько ты выпила?

Я подняла лицо и улыбнулась.

– Достаточно, чтобы потерять перо. Или два. Сейчас не чувствую костей крыльев.

Его грудь наполнилась воздухом, когда он достал деньги из – я даже не знаю откуда, поскольку ни в его замшевых брюках, ни в тунике карманов нет, – и положил их на барную стойку. Когда он наклонился ко мне, я почувствовала, как нос наполняется запахом Ашера.

– Это покроет ее счет?

Я понятия не имела, что ответила женщина позади меня. Было слишком громко. Снаружи и внутри. И аромат Ашера. Ох, Элизиум, он отвлекал. Я могла бы лизнуть его шею, если бы водка не приклеила мой язык к нёбу.

– Ты готова идти?

– Что? – Я прижала руку к груди, испустив фальшивый вздох, за которым последовала настоящая икота. – Ты спрашиваешь, вместо того чтобы приказывать?

В ответ на мою насмешку он вздохнул.

– Забудь, что я спросил. Идем.

– Ах… Вот и архангел, которого я знаю и ненавижу. – Снова икота.

– Селеста… – прорычал он.

– Что, Сераф? Тебе позволено указывать на недостатки каждого, – моя грудь сжалась от икоты, – но нам нельзя указывать на твои. Потому как, позволь мне сказать тебе, – я ткнула указательным пальцем в его твердую, точно камень, грудь, – у тебя их та-а-а-к, – вновь икота, – много.

Я спрыгнула с табурета, но не рассчитала приземление и врезалась в Ашера.

– Ты можешь идти?

Я указала на свои ботинки.

– Не вижу причин, почему нет. У меня две ноги. – Я прищурилась. Вообще-то четыре. Нет. Не может этого быть…

Сделав шаг, я споткнулась. Ладно, возможно, не могу. Или, по крайней мере, не очень хорошо. Прежде чем я успела сделать еще одну попытку, Ашер подхватил меня, словно я мешок с рисом.

Мои щеки из теплых превратились в горящие.

– Опусти меня на землю. Ты достаточно смутил меня для одной ночи.

– Ты не можешь идти.

– Я могу ползти.

– Ты не будешь ползти до самого дома.

– А если я хочу?

– Не хочешь.

– Ох, так теперь ты знаешь, чего я хочу и чего нет?

– Завтра ты меня поблагодаришь.

– Я никогда тебя не поблагодарю. – Я закрыла глаза, потому что потолок качался.

По крайней мере, моя икота прошла. Что уже хорошо.

А потом прохладный воздух обдул мое лицо. Что тоже подарило приятное чувство.

Настолько приятное, что я не стала открывать глаза, а прислонилась к прохладной тьме, которая, казалось, чувствовалась все отчетливее, несмотря на то, что ад поддерживал жар в моем теле.

Глава 25

Я резко проснулась, кислота подступила к горлу. Сжав губы, я села и вытянула руку для равновесия. В итоге опрокинула стакан на тумбочке, и вода – или это была водка? пожалуйста, пусть это будет не алкоголь – пролилась на одеяло и просочилась на ковер. Реальность покачнулась, и я чуть не упала с кровати, но каким-то образом сумела бросить вызов гравитации и остаться в вертикальном положении. Комната, в которой я спала, медленно явила себя мазками приглушенного цвета. Я дома. В своем доме в центре города.

Я помнила, как вышла из него, но не помнила, как вернулась. Мой желудок сжался. Вскочив с кровати, я помчалась в ванную и упала на колени как раз в тот момент, когда в унитаз брызнула струя желчи с кусочками баклажанов. Фу. Больше никогда не буду пить.

Меня снова вырвало, нос щипало, глаза слезились.

Что, во имя Абаддона, заставило меня так много пить? Это так на меня не похоже.

Длинные пальцы запутались в моих волосах, придерживая их и не давая испачкать мерзким содержимым желудка. На мгновение мне показалось, что пальцы принадлежат Мими, но потом воспоминание о ее потере накрыло меня вместе с новой волной тошноты. Пот струился по лицу, и, наклонившись, я снова опустошила желудок. Когда я откинулась назад, моему взору предстала пара мускулистых икр, обтянутых замшей.

Я прислонилась щекой к сиденью унитаза и