Президент не может умереть - Владимир Гриньков

— И я этого не имел в виду, господин министр. Я хочу лишь понять — какова вероятность изменения курса, пусть даже теоретическая.

— По моим сведениям, подобные настроения существуют, — это был тот максимум, на который сумел решиться Бахир.

Посол оценил его мужество. Прежде чем оставить Бахира, он, словно размышляя вслух, проговорил:

— Жизнь непредсказуема, господин министр. И выигрывает тот, кто наиболее готов к радикальной перемене обстоятельств.

Вслед за этим посол удалился, и только тогда до потрясенного Бахира дошел смысл сказанного. Ему дали понять, что вскоре что-то может произойти, и ему, Бахиру, следует быть начеку — ведь неспроста же весь этот разговор затеян. Чтобы успокоиться, он глотнул коньяку, и лишь после этого почувствовал, что его мысли приходят в порядок. Он немного побродил по саду, чтобы восстановить равновесие, и тем не менее что-то его терзало, он искал причину — и не мог найти. Наконец Бахир решил, что все дело в усталости, ему следует отправиться домой и выспаться.

Посол перехватил министра в холле посольства и, прощаясь, долго и прочувствованно тряс его руку, а тот, все еще колеблясь, вдруг, помимо своей воли, спросил:

— Не приглашал ли вас президент в поездку в Восточный порт?

— Нет, — посол отрицательно покачал головой. — А что за событие, ради которого господин президент решил отправиться туда?

— На следующей неделе прибывает транспорт с советской военной техникой. Товарищ Фархад намерен встретить его лично и участвовать в церемонии передачи.

И только теперь Бахир испытал облегчение.

Информация о советском транспорте и поездке президента Фархада ушла в Вашингтон в тот же вечер. Спустя несколько часов шеф восточного направления Си-ай-эй вызвал Джереми Вуда, разрешил ознакомиться с сообщением посла, а затем спросил:

— Что скажешь на это?

— Эксклюзивный шанс.

— Как твои террористы?

— Сидят в горах, занимаются стрелковой подготовкой.

— Да поможет им Бог.

Вуд нахмурился, пожал плечами.

— Ты зря, — сказал шеф. — В прошлый раз твои люди сработали паршиво.

— Сейчас этого не будет.

— Надеюсь. Действуй. Маршрут Фархада известен.

Вуд кивнул и вышел из кабинета.

Ледяной ветер проносился по ущелью, как по трубе, ему не за что было зацепиться здесь, и ничто его не сдерживало. Он ревел, словно штурмовик, обжигая лица.

Ночи Абдул и его товарищи проводили в пещере, занавесив вход брезентом. Мерзлый брезент гремел на ветру, и от этого было тревожно, сон долго не шел. У них были спальные мешки с подогревом, два ящика консервов, оружие — и больше ничего. Консервы оставили повстанцы, когда уходили из пещеры, и Абдул рассчитывал, что продуктов хватит еще минимум на неделю — к тому времени они закончат стрельбы.

Каждое утро, наспех позавтракав, они втроем — Абдул, Амира и Муртаза — с гранатометом и боезапасом к нему спускались вниз по ущелью — туда, где примерно в полутора километрах от их пещеры торчала коробка сгоревшего бронетранспортера. Его сожгли повстанцы в прошлом году, когда фархадовские солдаты пытались пробиться через ущелье, но не смогли и, потеряв бронетранспортер и десяток человек убитыми, отступили. Теперь он исправно служил мишенью.

Абдул, Амира и Муртаза стреляли из гранатомета по очереди, у всех уже получалось неплохо, и Абдул приговаривал, сокрушенно покачивая головой:

— Бедняга Фархад! Ох, бедняга…

Глаза его при этом блестели и оставались серьезными.

В один из дней в пещере появился связной — изможденный парнишка лет пятнадцати. В короткой записке, которую он доставил, сообщалось о том, что президент Фархад намерен участвовать в церемонии встречи транспорта с вооружением в Восточном порту.

— Вот там мы его и достанем, — сказал Муртаза.

— В порту? — пожала плечами Амира, взглянув на Абдула.

Тот встряхнул головой.

— Не в порту, нет. Там все будет блокировано. Мы встретим его на дороге — огнем сразу из трех стволов.

Муртаза вскинул брови.

— Из трех, — повторил Абдул. — А иначе ради чего я с вами здесь сижу?

Сказал — и засмеялся, испытывая счастливую легкость. На этот раз все должно получиться.

Когда Сулеми было сказано, что встречать советский транспорт будет не президент, а его двойник — он не поверил своим ушам. Но президент никогда ничего не повторял дважды, и Сулеми понял, что не ослышался. Он бросил обеспокоенный взгляд на Гареева — но тот неопределенно пожал плечами.

— Не рано ли, товарищ президент? — спросил Сулеми.

Фархад повел бровью, голос его прозвучал глухо:

— Что означает — рано?

— Я полагал, что у нас есть хотя бы еще неделя — чтобы закончить курс обучения.

— У него и сейчас выходит недурно.

— Это так, но…

— Почему же ты говоришь, что рано?

— Это серьезное мероприятие, — начал Сулеми осторожно. — Огромное скопление людей, множество глаз, которые на протяжении нескольких часов будут следить за каждым движением и словом президента. Я опасаюсь, что кто-либо из присутствующих заметит неладное. Мелочь, которая посеет сомнение.

— Чушь! — Фархад взмахнул рукой. В этом жесте крылось нарастающее раздражение. — Людей там действительно соберется немало, но не будет практически ни одного из членов правительства.

— Это значит, что никто из министров и глав комитетов не будет сопровождать президента? — уточнил Сулеми.

— Таково будет мое желание!

— А Бахир?

— Что Бахир?

— Министр обороны вполне может проигнорировать распоряжение, — вступил Гареев. — Транспорт с вооружением и сама его должность…

— Бахир будет находиться там, где ему прикажут! — отметил президент. — Я повторяю: большинство тех, кто будет присутствовать на встрече транспорта, увидят президента впервые в жизни. И вряд ли кому-нибудь из них придет в голову усомниться, кто перед ними. Лучшую возможность для первого публичного появления двойника трудно представить.

Сулеми понял, что тема исчерпана, и помрачнел. Гареев, явно только для того, чтобы успокоить начальника охраны, обронил:

— Он справится, я думаю. И действительно, пора бы уже проверить Хомутова в деле.

Фархад поднялся из-за стола, медлительно измерил шагами кабинет. За окнами дворца стылое солнце скатывалось за перевалы.

— Вы свободны, — сухо бросил президент.

Сулеми и Гареев поднялись одновременно, попрощались коротким поклоном и покинули кабинет президента.