Дорогой Солнца - Сергей Котов

эти диверсанты у нас рыскают, ой, не просто так…

— Хорошо, — кивнул Пётр. — Тоже думаю, что не просто так. Тогда давайте хорошенько подумаем, в чём может быть смысл всего этого?

— По мне так дичь какая-то, — я пожал плечами. — Нелогично совсем.

— Предлагаю расширить границы аналитики. Выходим за границы вероятного, — ответил Пётр. — Фантазируем по полной. Что это может быть?

Я задумался. А ведь действительно: за эти дни произошло столько всего, что я до этого считал очень маловероятным, что мозг будто намеренно отказывался проявлять фантазию. Словно защитная реакция включилась.

— Пятая колонна у нас? — сказал я. — Попытка оказать поддержку перехвату власти? Сейчас это сделать проще всего. А результаты могут смешать все карты.

— Интересно! — Согласился Пётр. — Тогда наши должны предпринимать какие-то действия по поиску этих самых альтернативных центров консолидации.

— Так, может, они и предпринимают, — я пожал плечами. — Мы просто не видим.

— Сложно слишком… — сказал Саныч, — думаю, всё, что можно было задействовать из пятой колонны — уже было задействовано.

— Но диверсантов-то ты видел? — возразил Фёдор. — Так что, выходит, не всё…

— Есть варианты и проще… уничтожение чего-то важного, — задумчиво добавил Пётр. — Пункт управления или связи. Какие-то важные предприятия, которые уцелели. Может, завод подземный или что-то в этом роде…

— Факт, уцелевшие технологии и производство резко подросли в цене, — заметил я.

— Только нет у нас тут никаких секретных подземных заводов, — развёл руками Фёдор.

— Почему так уверен? — директор поднял бровь. — На то он секретный и стратегический.

— Потому что слухами земля полнится, — Фёдор пожал плечами. — Даже в советское время и то все были в курсе, что в соседней Челябинской области происходит. Не болтали, конечно — но между собой точно были в курсе… шеф, ты недавно тут. А я с рождения живу. Будь тут чего такого — я бы знал.

— Ладно. Но всё равно полностью эту гипотезу отбрасывать нельзя.

— Мы ещё не все источники информации исчерпали, — заметил я. — А в нашей ситуации знание может быть вопросом жизни и смерти. Буквально.

— Я же вроде говорил, что спутниковый так и не работает… — вздохнул шеф.

— А я не про связь, — продолжал я. — У нас на руках два лётчика. Оба — явно темнят и недоговаривают. И если с нашим мы ничего сделать не можем — то вот с врагом могут быть варианты.

Я посмотрел Петру в глаза. С таким выражением, чтобы он точно понял, что я имею ввиду. Тот не выдержал: опустил взгляд.

— Он же сказал, что не стал выполнять приказ о бомбардировке… — тихо сказал директор. — И клянётся, что искал контакта с нашей стороной, чтобы остановить это безумие.

— Врёт, — ответил я.

— Вроде убедительно говорил… — возразил Пётр.

— Брешет, — поддержал меня Фёдор. — Хотя актёр хороший, не отнять.

— Дим, что ты предлагаешь? Пытки не выход: он может наговорить и нафантазировать всё, что угодно… оговорить себя. Для нас в этом нулевая польза будет.

— Многое зависит от методики допроса, — ответил я. — Сочетание психологического давления и фармакологии может дать нужный эффект и защитить от «ложного срабатывания».

Пётр поднял взгляд и посмотрел на меня. Теперь в его глазах я отчётливо видел испуг.

— Слушай, ну тебе решать, — я пожал плечами. — Что дороже? Твои люди или враг-убийца?

— Он… выживет? — спросил Пётр.

— Ничего не могу гарантировать, — ответил я. — Поэтому нужна полная свобода действия.

— Я… я не уверен, что…

— Шеф, — вмешался Фёдор; в его голосе вдруг прорезалась сталь. — Я поддерживаю Дмитрия. Он прав: сейчас не время думать о душевном комфорте. Надо делать то, что надо.

Последовала долгая пауза.

— Делай то, что считаешь нужным, — сказал он наконец. — Я несу ответственность.

— Мы все несём, — возразил я. — Так будет правильно.

С Олей вышел тяжёлый разговор.

Я заехал к ней в лазарет. Евгений шёл на поправку. Сюда же перевели спасённого колхозника — он всё-таки схватил бронхит, который, к счастью, не успел дойти до воспаления лёгких. Так что у неё было, чем заняться — в дополнение к производственным травмам и обычным простудам, с которой к ней потянулись работники хозяйства.

Для начала я осторожно спросил у неё, насколько хорошо она дружит с органической химией. На что получил в ответ развёрнутые размышления о том, как она решила выбрать специализацию хирурга, а не анестезиолога. Но с химией у неё все было очень и очень хорошо.

Воодушевлённый, я тут же спросил насчёт амобарбитала: есть ли в наличии он или близкие аналоги?

И тут же наткнулся на ледяную стену.

Она была достаточно умна, чтобы сопоставить все обстоятельства и прийти к единственно возможному выводу.

— Дим, я врач, — сказала она. — В некоторых вещах я тебе не помощник.

— Речь о нас всех. И о наших детях тоже, — попробовал возразить я.

— И как я буду Никите в глаза смотреть, когда это всё всплывёт? Через годы?

— Прямо и гордо, — ответил я. — С полным осознанием собственной правоты.

— Как нацисты на Нюрнберге? — она опустила взгляд и покачала головой. — Дим, прости… правда. Я всё понимаю… и даже не пытаюсь тебя переубедить, что это неправильно. Потому что время такое. Но использовать мои знания для этого… неправильно. Менгеле ведь тоже был совершенно уверен, что поступает правильно, понимаешь?

Я глубоко вздохнул.

— Что ж. Хочешь сохранить чистые руки — я не возражаю, — сказал я твёрдо. — Но мне нужно будет помещение. Стерильное, в идеале операционная. Тут есть такое? Вот, его не занимай, пожалуйста.

Ольга заметно побледнела.

— Дим, тут хорошая звукоизоляция, но пациенты…

— Мы постараемся тихо, — ответил я. — А пациентов отвлеки. Включи им кино погромче. Договорились?

Для начала я обследовал свою добычу в спецотделе аптеки. «Улов» оказался достаточно впечатляющим. Плохо, что я не уверенно помнил расчёт дозировок — но тут придётся рисковать. Пойдём от малого к большому.

Когда-то давно, в учебке, я не очень любил соответствующий курс. Как и остальные ребята. И даже представить не мог, что когда-нибудь дойду до практического использования некоторых полученных знаний. Ведь раньше даже в самых жёстких замесах как-то удавалось без этого обходиться.

Но этот лётчик… мне одного взгляда на него хватило, чтобы увидеть профи высшей категории. Ко всему готовый сукин сын. Крепкий орешек.

В другой ситуации я бы сдал его соответствующим специалистам и был бы счастлив, ожидая медаль. Но сейчас других специалистов, кроме меня самого, в округе не было.

А от содержимого его черепной коробки зависела жизнь всех нас, безо всяких преувеличений.

Перед тем, как приступить к делу, я зашёл к нашему летуну, на второй этаж, в палату.

Наверно, я подсознательно рассчитывал на чудо. Поговорить с ним. Спросить прямо о том, что ему известно. Получить правдивые ответы — и тем самым избавиться от необходимости делать то, что делать мне совершенно не хотелось.

— Ну привет, — сказал я, войдя в палату. — Как состояние?

— О, какие люди! — обрадовался Евгений, приподнимаясь на кровати. — Спаситель пожаловал! Хорошо состояние, чего уж там! Антибиотики — волшебный элексир, особенно удачно подобранные.

Он чуть скривился — задел больную ногу, когда устраивался поудобнее.

— А главное — на двух ногах останешься, — подмигнул я. — Оля обещала.

— Ольга Сергеевна — волшебница! И как такую занесло в эту глушь? Не иначе мой ангел-хранитель позаботился, — он подмигнул мне.

— Слушай, дело такое… — сказал я, глядя ему в глаза. — У нас тут целое хозяйство народу. Пока что мы отлично справляемся: если всё пойдёт хорошо, даже беженцев сможем принимать и устраивать. Но если есть что-то, что может нам угрожать… то лучше бы нам знать об этом. Понимаешь?

Лётчик выдержал мой взгляд. Потом вздохнул и ответил:

— Да понимаю я всё… и сам жить хочу. Но не могу я. Честно, Дим — убей не могу. Вот придут наши за мной — и что мне в рапорте писать? А время-то сейчас, сам понимаешь, военное… а у меня семья. Они вроде уцелели — командир за сутки всех в бункер отвёл… я и без того уже слишком много говорю, понимаешь?

Я стиснул челюсти. Потом кивнул и ответил:

— Понимаю.

После этого вышел из палаты.

Врага содержали в гаражах. Запертое помещение без окон, под надзором дежурного по Дружине. Условия, на мой взгляд, были вполне достойные: кровать, постельное бельё, тазик для умывания, полотенце, сменная одежда. Еда, само собой. Куда больше, чем этот гад заслуживает.

Я вдруг поймал себя на то, что заранее начинаю его ненавидеть. Включаются защитные механизмы