Дорогой Солнца - Сергей Котов

психики — с учётом того, что я планировал с ним сделать.

Возле входа в гаражи я встретил Алису. Вместо яркого пуховика теперь на ней был неведомо где добытый зелёный бушлат и ватные штаны.

Увидев меня, она улыбнулась и помахала рукой.

— Привет! — сказала она, — у нас совещание, да?

— Не совсем, — ответил я. — Я по другим делам.

— А… ясно, — Алиса разочарованно вздохнула. — А меня всё маринуют. Я говорила, что стреляю хорошо — но до сих пор на практику не взяли. Только на вечернюю смену обещают. И в патруль только завтра после того, как маршруты и расписание сдам на зачёт… это так забавно: учиться заново! Но я бы хотела больше помогать!

Я внимательно посмотрел на неё. Как элемент нужной психологической конструкции она вписывалась идеально, только…

— Слушай, — сказал я. — Ты боишься вида крови? И как вообще к боли относишься?

Она фыркнула.

— Вообще нет! Меня даже подруги отмороженной считают!

Я посмотрел по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии лишних ушей.

— Слушай. Мне реально нужна будет помощь. Только дело такое… не для слабонервных совсем.

— Я готова! Что за дело-то?

В ответ я кратко изложил то, о чём мы говорили на совещании. И о своём решении. Ничего не приукрашивая — всё, как есть. На самом деле я был уверен, что она откажется и, наверно, таким образом просто тянул время.

Но она не отказалась.

Лётчик не сопротивлялся. Напротив: вёл себя подчёркнуто дружелюбно. Говорил без умолку. Про семью рассказывал. Про то, что вообще за традиционные ценности и давно России симпатизировал.

Я сначала подыгрывал. Расспрашивал про детали, чтобы поймать на мелких нестыковках. Но он или был очень осторожен — или же действительно говорил правду.

Впрочем, именно это нам предстояло вскоре выяснить.

Я думал, что перед самой операционной он сообразит, что к чему и, решив, что достаточно притупил нашу бдительность, попробует вырваться. Поэтому был настороже.

Мы с Алисой по очереди переоделись в зелёные халаты. Надели маски и защитные очки.

Лётчик выглядел очень испуганным, но даже не думал сопротивляться.

Он покорно начал снимать с себя одежду, когда я приказал ему сделать это и укладываться на кушетку, где уже были приготовлены толстые ремни, для надёжной фиксации.

Когда очередь до трусов дошла, он только спросил с покорностью: «Это обязательно?»

На что я ответил утвердительно. И он выполнил моё указание, лишь прикрываясь ладошкой.

Эта покорность здорово давила на нервы. Я был на грани того, чтобы отказаться от своего замысла. Очень уж хотелось поверить в его искренность. В его троих детей и жену домохозяйку.

И, вполне возможно, будь я один — то не смог бы пойти дальше.

Помогла Алиса. Холодно, вежливо, профессионально она затянула ремни на руках и ногах лётчика. Потом посмотрела на меня и сказала: «Мы готовы».

Глава 25

Об этом мало кто знает, но в половине стрессовых сценариев жёсткого допроса с психологическим давлением обязательно участие женщины. Если допрашивают мужчину, конечно. С дамами ситуация ровно противоположная.

Лётчик, как я и предполагал, оказался крепким орешком. Но Алиса проявила недюжинную волю и даже интеллект. Она прекрасно чувствовала его тонкую игру, попытки проломить её психологическую защиту и умело отбивала их. Девчонка, как оказалось, явно разбиралась в людях.

Не удивительно, что она так стойко перенесла ту заваруху с попыткой изнасилования. Теперь я даже был уверен, что она умолчала о нескольких важных деталях. Например, почему именно у боевиков «не встал».

Сломался пленник на дереализации. Это когда искусственно индуцируется паническая атака на основе безусловных рефлексов рептильного мозга, связанных с умиранием. Немного фармы, нужные слова, атмосфера, женский голос, специально подобранные образы с учётом национально-психологических особенностей — и это сработало.

На предыдущие попытки мы потратили часа четыре. Я уже думал переходить к болевым методам, но тут вдруг всё сработало как по учебнику.

Как говорил мой психотерапевт: «…у каждого есть свой внутренний палач». И нам удалось его нащупать в лётчике.

Он продержался пару минут. Его била мелкая дрожь, лицо покрылось мелкими бисеринками пота. Я мог себе представить, в какой ад он попал, но дело было важнее.

— Что ты искал? — спросила Алиса, наклонившись к его уху, томным голосом с отличным британским произношением. — Поделись. И я остановлю это.

Он попробовал откусить себе кончик языка. Я вовремя заметил это. Нажал на нужную точку возле основания челюстного сустава. Язык втянулся обратно в перекошенный страданием рот.

— Ты чувствуешь, как растворяешься? Тебя уже нет, — Алиса правильно подбирала словоформы, максимально обезличено, чтобы не дать сфокусировать внимание. — Мёртвый холод. Мёртвое сердце. Мёртвая земля. Холодная могила.

Он тихо застонал.

— Скажи, что ты искал? — повторила она.

В течение предыдущих четырёх часов лётчик пять раз пытался скормить нам ложные легенды. Надо сказать, некоторые оказались очень изобретательными: поиск высокопоставленного пленника, спасение учёного с военного объекта, который желал перейти на сторону «сил света», уничтожение ретранслятора системы «периметр» и так далее. Прокалывался каждый раз на мелочах. Не хватало его, чтобы полностью контролировать микрожестикуляцию.

—…контейнеры… — выдохнул он в ответ на очередную реплику Алисы.

Она посмотрела на меня. На её губах заиграла лёгкая улыбка.

— Комья мёрзлой земли тебе в гроб… ты идёшь за контейнерами? Как до них добраться?

— Я не знаю… не знаю… я пробовал… железная дорога… другого пути нет…

— Что в контейнерах? — её голос прозвучал идеально: в меру угрожающего тона, в меру холодности, в меру надежды.

— Это поможет согреться… что в контейнерах?

Лётчик плакал. Пытался кусать себе губы, но было видно, что он уже сломался: остался последний толчок.

— Ты уже герой, — сказал я. — Никто тебя не осудит. На Арлингтон тебе принесут лучшие цветы.

— Что в контейнерах? — добавила Алиса.

—…фотолитограф… — выдохнул он.

Слово было произнесено так тихо, что я не сразу уловил смысл. А когда понял, то мне самому едва не пришлось бороться с панической атакой.

Лётчика оставили на попечение Ольги. Она погрузила его в глубокий сон и добилась стабилизации показателей.

— Добились чего хотели? — спросила она, не глядя мне в глаза, когда я выходил из помещения.

Я посмотрел на неё, выдержав паузу.

— Да, — ответил я. — Если вдруг тебе интересно — это было не зря.

— Что ж… — вздохнула она и отвернулась.

Когда мы с Алисой сели в машину, она как бы невзначай положила руку мне на колено.

Я посмотрел на окно палаты, которую мы использовали. Разумеется, плотно занавешенное. Где-то там была Ольга.

Хотелось отключить мозг. Почувствовать себя живым.

В конце концов, чем происходящее сейчас так уж отличалось от того там, в машине, возле палатки?

Я закрыл глаза, позволив её руке двигаться выше.

А потом перед глазами вдруг возникла картинка: Ваня и Никита играются в комнате. Он ведь всегда хотел брата… впрочем, действительно ли это то, чем кажется? Или просто два ребёнка интуитивно стараются держаться друг друга, когда вокруг, в большом взрослом мире происходит катастрофа. Так ли близки они окажутся потом, когда всё стабилизируется, и надо будет просто жить, день за днём? Не будет ли Ваня обвинять меня в том, что я нашёл замену маме?..

Я этого никогда не узнаю, если мы не остановимся прямо сейчас.

Ещё пара сантиметров — и будет поздно…

Я открыл глаза. Глубоко вздохнул, потом улыбнулся, глядя Алисе в глаза.

— Ты очень красивая, — сказал я.

Она медленно убрала руку.

— Но не сейчас, да? — улыбнулась она в ответ.

— Это будет… неправильно.

— Хорошо. Я умею ждать, — ответила она и добавила: — Поехали уж. Обрадуем парней, да?

— Да уж, — кивнул я. — Притащим полные штаны радости…

Директор снова побаловал меня кофе. Перепало и Алисе, которая в этот раз присутствовала на совещании, причём с полным на том основанием, должен признать.

— Не понимаю. Ну, оборудование. Что в нём такого особенно ценного? — Фёдор всплеснул руками. — У нас небось с десяток такого по бункерам припрятано, разве нет?

— Боюсь, что нет, — ответил я.

— Производство полупроводников — известное узкое место мировой экономики, — сказал Пётр. — То есть, прежней мировой экономики. Я имею ввиду чипы по самым современным техпроцессам, которые используются в смартфонах и персональных компьютерах. Собственно, когда всё началось — в мире было всего две фабрики, которые могли делать актуальные чипы — одна в Южной Корее, вторая