Следопыт Бероев - Семён Александрович Данилюк
Шрифт:
Интервал:
– Надумал чего?! – обрадовался Репнин.
– Но так, чтоб до выезда ни один человек о подмене не знал. Сели – поехали. А вот здесь встретимся. – Бероев пригнулся к карте, ткнул карандашом. – Но гляди – никому раньше времени, даже пацанам!
– Так… – Репнин опасливо повёл глазами в мою сторону.
– Это не мои игры, – заверил я.
Я заметил, что Репнин за моей спиной принялся намекающе показывать Бероеву на меня глазами. Наконец тот сообразил. Глянул озадаченно на часы.
– В самом деле засиделись! Похоже, в гостиничный буфет не успеваете. Есть у нас что-нибудь, Жора?
– Для гостя-то! – воодушевившийся Репнин выскочил в коридор. Вернулся, придерживая подбородком груду нарезок и баночек с домашними соленьями из холодильника. Вторым рейсом притащил тарелку с отварной картошкой, блюдо с порезанной селёдкой под зелёным лучком.
Подсохшую селёдку обнюхал с наслаждением.
– Под это бы хорошо… – Он предвкушающе потёр руки. – Всё-таки не поди знай откуда – из Москвы гость!
– Это тебе всегда хорошо, – поддел Бероев. Пошарил за стендом. Вытащил бутылку «Московской». Удивился. – Я ж сюда «Арарат» ставил!
Он пристально глянул на Репнина.
– Может, и ставил. Чего пристал? – увильнул тот от ответа.
Подышал на липкие стопочки, вскрыл «бескозырку», разлил на три порции. – Ну! Дабы в горле не пересохло!
Выпив, поспешил долить.
Вскоре завязался оживлённый разговор. Как водится под водку, перешли на «ты». Правда, с Бероевым это «ты» выглядело несколько своеобразно. Я – «ты, Семён», он – «ты, Олег Павлович».
В отличие от нас с Репниным, Бероев обходился одной стопкой. Подносил ко рту. То ли пригубливал, то ли касался губами и ставил на место.
Это не мешало ему быть словоохотливым собеседником.
Впрочем, занимательными рассказчиками оказались оба. Правда, разного замеса. У балагура Репнина таёжные прибауточки: об охоте, о стычках с браконьерами – сыпались одна за другой, будто драже из кулька. Бероев же, напротив, старался разговорить собеседника.
И разговорил-таки. В какой-то момент захотелось и самому похвастаться редкими сюжетами, что набрал в командировках. Слушали меня с интересом.
– …А вот ещё одно любопытное уголовное дело разыскал в архивах, – сообщил я.
И тут Репнин перебил:
– Что ж у тебя всё архивы да архивы! Живого-то браконьера ловил?
Пришлось признаться, что нет.
– Кабинетный, выходит, подполковник! – припечатал Репнин – горячий и переменчивый.
Я смешался. Возразить было нечего. В самом деле, нашёл, трепло, перед кем хлестаться.
– Для пособия этого хватит, – буркнул я, смущённый.
Вскоре Репнину позвонили из дома – приболел внучок. И он убежал.
Мы же с Бероевым засиделись. Пить бросили, но с «ты» уже не слезали.
Разговор перескакивал с темы на тему. С удивлением узнал, что по профессии он кинооператор и до того, как осесть в Иркутске, облазил едва не весь Союз.
– Уел меня твой Репнин, – признал я. – И ведь что обидно – прав.
– То, что ты напишешь, – нам в любом случае на пользу. Положим, все и так знают, что можно, что нельзя. Но такая брошюрка в егерской сумке – великое дело. Чуть что, тому же следователю в нос – вот, ваше же начальство прописало! Понимаешь? Хотя, конечно, если б своё добавить, руками пощупанное, самому браконьера повязать – другая достоверность. Тут Жорка прав. Хочешь, пошли со мной в тайгу. Покажу всё наглядно, – предложил он вскользь.
Я заколебался. Понимал, что не научного сотрудника дело – погони за браконьерами. И случись конфликт, – с меня же за него спросят: на каком основании позволил себя втянуть? «Твоё поле боя – архивы», – скажут мне. Правильно скажут.
Но то ли водка воспламенила, то ли насмешливая искорка в глазах Бероева, только я приосанился и, подражая интонации таможенника Верещагина, выпалил:
– А пошли!..
План выезда наметил Бероев.
– Со мной тебя никогда не выпустят, – начал он.
Я усмехнулся.
– Не выпустят, поверь. Машина ли в последнюю минуту сломается, ещё что приключится. А без меня тебя довезут до Баяндая, дадут пощупать бурята, покатают меж ёлочек, лизнёшь солончака, глянешь на Байкал и – с песнями на базу!
– Почему именно Баяндай?
– Образцово-показательная выставочная площадка.
Сердцевиной плана стало скрытное выдвижение в тайгу самого Бероева.
Выезд наметили на послезавтра.
Время за душевным разговором течёт незаметно. Спохватились за полночь.
Бероев вышел на улицу первым. Я подзадержался. Когда приоткрыл входную дверь, услышал музыку. Из окна жилого дома разносилась мелодия «В парке Чаир». Похоже, там тоже засиделись.
Прикрывшись от ветра воротом дублёнки, я принялся озираться в поисках нового моего товарища. И обнаружил – на пустой площади, возле афиши с Остапом Бендером. Под фонарём.
Пятидесятилетний мужик в одиночестве кружился на заметённом асфальте. С зажмуренными от удовольствия глазами и лёгкой улыбкой – обращённой куда-то в себя.
– Командор танцует танго? – не удержался я. Начиная понимать влюблённую Бирюсинку.
– Так скоро в тайгу, – застенчиво оправдался он.
Наутро я попросил Шебардина организовать мне выезд по трассе в пределах ста километров от Иркутска – для встречи с егерями и охотниками из нацменьшинств.
Снайпер – снайпер во всём. С прогнозом Бероев
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!