Две половинки райского яблока - Инна Бачинская

– Сексапильная? – предположила я. – Вот и Аррьета… тоже!

– О чем ты говоришь! – возмутилась Татьяна. – Кто сексапильная? Типичный импотент!

– Женщины не бывают импотентами, – заметила я.

– Еще как бывают, – ответила Татьяна. – Наша Прима, например!

– А какое платье? – перевела я стрелки. Любое упоминание о Приме действует на Татьяну, как красная тряпка на быка. Хотя все остальное человечество она воспринимает нормально. Вообще, как считают психологи, нам для тонуса нужен враг, на которого мы можем сбрасывать негативную энергию и агрессию. А если врага нет, пусть даже воображаемого, то черная энергия никуда не девается, и агрессия оборачивается против нас самих… В политике и международных отношениях, кстати, тоже.

– Офигительное! – заверила Татьяна. – Завтра принесу.

– А зачем распускать? Сама говоришь – сидит на кефире…

– Потому как на два размера меньше… Она любовнику говорит, что носит сорок шестой, а на самом деле – пятидесятый! Он и старается. Вот дурища-то! Платье просто шикарное, вот увидишь. Тебе будет в самый раз. Право первой ночи!

* * *

– Приятная девушка… эта Наташа, – заметил господин Романо своему секретарю Грэдди Флемингу, когда они остались одни. – Знаешь, Грэдди, я почувствовал себя страшно старым… глядя на нее. Меня такая девушка уже не полюбит.

– Насколько мне известно, ваш друг, третий лорд Челтем, собирается сочетаться узами брака с одной юной стюардессой. Сколько ему? Восемьдесят или все девяносто?

– Я же о любви, – заметил господин Романо, – а не о браке. Брак… врагу не пожелаю!

– Любовь иногда принимает странные формы, – утешил его Флеминг. – Любят и стариков.

– Спасибо, – произнес с горькой иронией господин Романо. – Я не чувствую себя стариком.

– Тем более. Провернуть такую аферу… с наследством! Вы не просто молоды, Джузеппе. Вы – юны!

– Ты думаешь?

– Уверен. Это была удачная идея, даже если в итоге она и не увенчается успехом. Правда, уголовно наказуемая.

– Увенчается! Поверь, у меня чутье! – господин Романо пропустил мимо ушей реплику насчет уголовной наказуемости. – Ты удивительный пессимист, Грэдди. Не забывай про тевтонца – видишь, тоже прилетел, гордый потомок крылатых Зигфридов. Значит, верит. Верит! Вот уж кому в чутье не откажешь.

– И ваш Призрак тоже болтается где-нибудь неподалеку, – спустил его на землю Флеминг. – Мой длинный нос чует запах жареного – значит, вся компания в сборе.

– Сплюнь через левое плечо, – посоветовал господин Романо. – Все было шито-крыто, с соблюдением строжайшей конспирации. Поверь старому лису-дипломату, который в вопросах конспирации съел не одну собаку! Давай еще раз просмотрим бумаги… моей покойной тетушки Софи Якушкиной. Ad rem, Грэдди! Мы на пороге удивительных открытий! Per aspera ad astra![4]Нам еще нужно придумать, как нейтрализовать крылатого… Хабермайера. Чтобы не болтался под ногами.

– Лис, съевший собаку… – пробормотал Флеминг словно про себя и вздохнул: – Откуда такое пристрастие к деликатесам?

– Кстати, – вспомнил господин Романо, – ты прав, Грэдди, твоя девушка, Наташа, действительно похожа на Софи Якушкину в ранней молодости. Ты думаешь, она имеет отношение к семье?

– Это абсолютно неважно, – ответил Флеминг. – У нашей девушки совсем другие задачи.

День был прекрасен, как бывают иногда прекрасны тихие и задумчивые дни поздней осени. Деревья почти облетели, но густые кусты ежевики и терна, крапива и репейник все еще радовали глаз буйством красок. Старинные памятники с крестами стояли, полные печального достоинства. Чуть левее выглядывал неуверенно ржавый купол старинной часовни. Вдоль кривоватой мощеной аллеи тянулись вдаль полуразрушенные усыпальницы – маленькие античные храмы с колоннами. «Интересная архитектура», – пробормотал Клермон. «Это польские склепы, – пояснила директор Марина. – Тут у нас когда-то была польская слобода. Нам вон туда».

Уже одно созерцание семейной часовни помещиков Якушкиных принесло некоторое разочарование. Часовня, напоминавшая византийскую базилику, была основательно тронута временем – колонны облупились, крыльцо светило сбитыми ступенями. Печаль была разлита в кривоватой уличке города мертвых. И только длинные багряные ежевичные плети и хрупкие желтые высохшие стебли неизвестного растения со скрученными стручками, оплетающие строение, странной гармонией живого и мертвого несколько исправляли гнетущее впечатление. Вокруг часовни, за чугунного литья оградой, были разбросаны могилы семейства Якушкиных под строгими крестами черного мрамора.

– Это последнее захоронение, – сказала директор музея Марина Башкирцева, та самая, в духе Модильяни, указывая на крайний справа памятник. – Наверное, дядюшка вашей Софи. Вообще, кладбище это очень старое и уже лет семьдесят как закрыто. А то и больше…

Последнее пристанище предков наводило на мысли о бренности жизни. Глубокая тишина этого места была густо-осязаемой, и далекие городские шумы лишь подчеркивали ее.

Форс-мажорный квартет во главе с господином Романо стоял молча у часовни помещиков Якушкиных, неуверенно озираясь по сторонам. Все чувствовали некоторую подавленность. Наташа и Марина деликатно отступили назад, оставляя господина Романо наедине с родными могилами. Говорить никому не хотелось, место не располагало. Клермон нервно чесался, запуская длинные пальцы в жидкие бесцветные волосы. Аррьета с мученическим видом, словно ожидая нападения, прижимала к груди сумочку. Гайко, по своему обыкновению что-нибудь подпирать, подпирал спиной угол часовни. Флеминг, наклонившись, рассматривал стручки неизвестного растения.

Громадный амбарный замок на двери часовни оказался сломанным. Видимо, его сбили в незапамятные времена искатели кладов – царапины на металле успели покрыться ржавчиной. Гайко оторвался от угла часовни, дернул за скобу, и дверь со скрежетом поддалась. Холодом и тлением пахнуло изнутри. Вековая пыль ковром покрывала три ступеньки вниз, пол часовни, длинный мраморный стол-тумбу в центре и разбитые мраморные урны по углам.

– Мерд! – вырвалось у господина Романо.

Верный оруженосец поднял господина Романо с кресла. Флеминг распахнул дверь и шагнул внутрь, светя себе фонариком. Гайко осторожно шагнул вслед за Флемингом, держа хозяина на руках, как ребенка. У господина Романо в руках тоже был фонарик. За Гайко с господином Романо на руках шла Марина, завершающей была Наташа. Аррьета и Клермон переглянулись и поняли друг друга без слов. Отошли подальше от двери. Аррьета вытащила из сумочки пачку сигарет.

– Идиотизм, – пробормотала и сунула сигарету в рот.

– Некрофилия, – процедил Клермон, соглашаясь с подругой.

– Ой! – вскрикнула вдруг суеверная Аррьета. – Черный кот!