Маркус и девочки - Клаус Хагерюп

поправил галстук, а остальные смотрели на Сигмунда – кто с отвращением, а кто и с любопытством.

– Мы сделали пару рокировок. Из-за болезни актрисы Джульетту любезно согласилась сыграть Сара Монсен.

Кто-то из старшеклассников захлопал, но на него быстро зашикали.

– Это было крайней мерой, – пояснил Сигмунд. – И она в любом случае не должна была играть во втором действии, – с ходу соврал он.

Два хлопавших парня засвистели, но их снова угомонили.

– В течение четырех следующих действий Джульетту сыграет Эллен Кристина Холм, а Монтекки, синьору Капулетти и Тибальта будет играть Сигмунд Бастиансен Вик. Приятного вам просмотра.

Он поклонился и подождал аплодисментов. Их не последовало. Сигмунд ушел за кулисы.

– А я думал, он сломал ногу, – прошептал директор Саре.

– Да, – прошептала она в ответ, – но тем не менее он играет.

– Без костылей?

– Искусство требует жертв.

Между ними появилась голова Гвоздя.

– Это то, что я называю «в здоровом теле здоровый дух», – прошептал он.

Свет погасили, занавес поднялся, и Трим Томас вышел на сцену с неразлучным тигром.

– Былая страсть поглощена могилой, – сказал он.

Раздались аплодисменты. Представление началось.

Спектакль получился неровным. Хуже всех сыграл сам Сигмунд. Он несколько переоценил свои способности. Хотя он сам перерабатывал пьесу и суфлировал, он был не совсем уверен в тексте. Чувствовалась тенденция к декламированию ролей, а не к игре. Сигмунд не всегда твердо знал, что делать, и часто шел не туда, но в конце концов все же оказывался в нужном месте. Кормилица перестала смотреть исподлобья, но все еще спотыкалась и тем постоянно поддерживала хорошее настроение у самых младших зрителей. Заслуженный успех последним четырем актам принесли Ромео и Джульетта. Они играли с юной невинностью, которая тронула сердца старших и восхитила молодых. Этот чудесный дуэт превратил старую пьесу в спектакль, который оказались в состоянии выдержать даже современные подростки.

Девчонки вопили каждый раз, когда Маркус появлялся на сцене, а мальчишки разглядывали Эллен Кристину во все глаза.

Когда они добрались до сцены, в которой Ромео находит в склепе Джульетту, по всей видимости мертвую, в зале воцарилась гробовая тишина.

Маркус наклонился к Эллен Кристине.

А вы, мои уста, врата дыханья, —

Священным поцелуем закрепите

Союз бессрочный со скупою смертью! —

Он один увидел, как она улыбнулась ему и открыла рот, когда он поцеловал ее.

Они лежали посреди сцены обнявшись, а Турид произносила последний монолог герцога:

Нам грустный мир приносит дня светило —

Лик прячет с горя в облаках густых.

Идем, рассудим обо всем, что было.

Одних – прощенье, кара ждет других.

Но нет печальней повести на свете,

Чем повесть о Ромео и Джульетте…

Занавес опустился. В зале было совершенно тихо. Занавес снова поднялся. Маркус и Эллен Кристина стояли посреди сцены и держались за руки. Они поклонились.

Первым встал и захлопал директор.

На следующий день начались летние каникулы.

Глава двадцать вторая

Рецензия, помещенная в местной газете, оказалась довольно щедрой на похвалы. Заканчивалась она так:

«Эллен Кристина Холм (Джульетта) и Маркус Симонсен (Ромео) представили зрителям дуэт, который едва ли уступит Клер Дэйнс и Леонардо Ди Каприо, доказательством чему послужила не менее активная реакция молодых зрителей. Из остальных актеров мне бы хотелось выделить Монса Симонсена в роли Кормилицы. В лице господина Симонсена в труппе появился комик, который может сравниться только с лучшими норвежскими артистами.

Если не заметить недочеты в первом акте, спектакль Сигмунда Бастиансена Вика можно назвать настоящим событием. Мы сожалеем, что он не будет показан снова. Хотя, возможно, его повторят осенью? Браво, бис! Будьте любезны!»

«Четырехлистник» праздновал окончание учебного года в хижине на карьере. Муна и Эллен Кристина собирались вместе с родителями на каникулы в Англию. Маркус и Сигмунд еще не знали, куда они поедут, но надеялись, что проведут каникулы вместе. После премьеры прошло еще два дня, но Маркусу они показались целым годом.

Сейчас они ели шоколад и пили колу. Никто много не говорил. Замечательное время. Теперь оно кончалось. Эллен Кристина и Муна посмотрели друг на друга.

– Макакус, – тихо проговорила Муна, – ты знаешь, что она переезжает?

Что-то словно оборвалось в сердце.

– Что?

– Да, – сказала Эллен Кристина. – Она уезжает назад в Париж.

То, что оборвалось, вернулось на место.

– А-а, вы об Александре?

– Да, – сказала Муна. – Сара нашла там работу. Она хочет, чтобы Александра жила поближе к отцу.

Эллен Кристина посмотрела на него:

– А ты о ком подумал?

– Я подумал, ты переезжаешь.

Девочка улыбнулась:

– Нет, я, наверно, останусь здесь до конца жизни.

– Не обещай слишком много, – сказал Сигмунд и глотнул колы.

– По крайней мере до осени я останусь здесь, – сказала Эллен Кристина. – Ты огорчен, Макакус?

– Нет, я рад.

– Я про то, что она переезжает.

Маркус откусил шоколад.

– Не знаю. Я об этом еще не думал.

– Расслабься, – сказал Сигмунд. – Предоставь это мне.

– А мы осенью будем вместе, Макакус? – спросила Эллен Кристина.

Он посмотрел на нее, не ответив.

– Я имею в виду «Четырехлистник», – сказала она.

Маркус кивнул.

– Да, мы будем вместе до конца жизни, – сказал он. – Во всяком случае почти.

Она по-прежнему улыбалась.

– Я очень рада.

– Я тоже, – кивнула Муна, – но нам пора идти.

Девочки встали.

– Не уходите, – попросил Маркус.

– Нам надо собираться, – объяснила Муна, – мы завтра уезжаем.

– Я хотел сказать – возвращайтесь.

– Мы всегда возвращаемся, – сказала Эллен Кристина.

– А как насчет прощального поцелуя, синьора Монтекки? – спросил Сигмунд.

– С превеликим удовольствием, синьор Монтекки! – рассмеялась Муна и поцеловала его. – Фу! Ты сладкий, как шоколадка.

Маркус же и Эллен Кристина посмотрели друг на друга неуверенно. Спектакль закончился,