Фантастика 2024-84 - Константин Давидович Мзареулов

class="p1">— Понятно, — сказал Иван. — Еще варианты есть?

— Есть. Первый — обеспечить ручное управление.

— Это, простите, как?

— Это, простите, просто — посадить в ракету человека. Он будет вручную управлять рулями.

— Но ведь он же…

— Смертник, — кивнул Ракетчик.

Иван потер щетину, озадаченно произнес:

— Круто солите.

Борис Витальевич согласился:

— Да уж, крутовато будет. Не я, однако ж, придумал, но… Загвоздка в другом: где найти этого самого камикадзе?

Молчавший до этого Зоран сказал:

— Не проблема. Есть такой человек.

— Что за человек? — спросил Иван.

— Я, — сказал серб. Он очень буднично это сказал. Как будто отвечал на вопрос: кто сходит в булочную?

Иван внимательно посмотрел на него, ответил:

— Это ты брось, Зо… Михай.

И Ракетчик разволновался, сказал:

— Что вы, товарищ? Это же черт знает что… Я же — теоретически.

Зоран улыбнулся:

— А я практически.

— Нет-нет, — сказал Борис Витальевич. Он явно не ожидал такого поворота разговора. Когда он занимался расчетами и создавал изделие на бумаге, он, вероятно, даже получал удовольствие от процесса. И от осознания того, что он еще кому-то нужен. И вдруг, совершенно неожиданно, разговор перешел в практическую плоскость. И экзотическое слово «камикадзе» вдруг обернулось живым, из плоти и крови, человеком. — Нет-нет, это невозможно. Да и управлять ракетой без соответствующей подготовки вы просто не сможете.

Зоран сказал:

— Смогу. — Он улыбнулся и добавил: — Мы, смо срби — небеска нација.[27]

— Что? — растерянно спросил Ракетчик.

— Я сказал, что готов приступить к обучению.

— Нет, нет, — снова сказал Ракетчик. — Это нереально. Полет ракеты будет продолжаться двадцать секунд… десять секунд. Человек просто не сумеет сориентироваться. Да еще и перегрузки… Да и тренажеров таких нет. В общем, это невозможно. Извините меня, но я сморозил глупость.

Борис Витальевич отвел глаза. Иван сказал:

— Значит, отпадает… Другие варианты есть?

— Есть! — почти воскликнул Борис Витальевич. — Разумеется, есть… Если вы сумеете поставить на цель маячок, то я гарантирую попадание с отклонением не более метра.

Иван спросил:

— Что собой представляет маячок?

— Маячок-то? Примитивная схема плюс элемент питания — обычная «таблетка». Он подаст сигнал, и наше изделие пойдет на него, как собака на голос хозяина. Я сделаю его за пять минут из любой электронной игрушки. Или из брелка автомобильной сигнализации.

Иван покосился на Зорана. Серб сидел с каменным лицом, смотрел в окно.

— А что? — сказал Иван. — Будем думать над этим предложением.

— Да-да, конечно, — преувеличенно бодро поддержал Ракетчик.

— Теперь давайте обсудим, что конкретно вам нужно для изготовления носителя? Времени у нас не так уж много.

Выяснилось, что для изготовления ракеты необходима чертова уйма чего. Ракетчик составил список на двух страницах, Иван просмотрел его и подумал: похоже, я становлюсь снабженцем.

Но в первую очередь нужно было достать двигатель.

* * *

В отличие от Ракетчика, Заборовский нисколько не удивился, что вместо «Василия Васильевича» пришел совсем другой человек. Похоже, ему было все равно.

— Что еще от меня нужно? — спросил Заборовский. — Те расчеты, что хотел получить ваш… э-э… коллега, я сделал.

— Да, — сказал Иван, — большое спасибо, Семен Ильич. Расчеты мне передали.

— Тогда что же вы хотите?

— Семен Ильич, вы уже помогли нам, помогите еще раз.

— Что еще?

— Если я правильно понял, то вы работаете на Башне.

— Да, поняли правильно.

— Как же вас взяли на работу? Ведь вы выступали против строительства Башни.

— А вам-то какое дело? Что вы нос свой суете?

— Семен Ильич, поймите меня правильно. Если я «сую нос», то, наверно, это мне очень надо.

Заборовский задумался, закурил. Минуту или две он сосредоточенно пускал дым, смотрел на Ивана, но как-то мимо Ивана. Потом сказал:

— Из милости меня, молодой человек, взяли… из милости.

— Понятно. А в какой должности служите?

— А служу я в должности придурка.

— В штатном расписании «Промгаза» есть такая должность?

Заборовский затушил папиросу, вытряхнул из пачки очередную. Посмотрел на Ивана большими, черными, чуть навыкате, глазами.

— Такой должности в штатном расписании «Промгаза» нет. Моя должность называется «инженер отдела эксплуатации»… Занят обслуживанием демпфера. Знаете, что это за хреновина?

— Да, — кивнул Иван. — Это шар, который должен гасить раскачивание Башни.

— Верно. В принципе — верно. Так вот: этот «шарик» — часть сложной системы. Она требует внимания и периодического обслуживания… Работа не пыльная, все компьютеризировано. Но раз в месяц нужно делать профилактику. Вот этим я и занят. У меня даже свой кабинет есть — бетонная яма два на три.

— Ясно… Платят хорошо?

Заборовский сверкнул глазами:

— Что вам нужно?

— Семен Ильич, вы ведь наверняка поняли, чем вызван наш интерес к Башне?

— Нужно быть полным идиотом, чтобы не понять… что нужно от меня?

— Помощь.

— Помогу… что конкретно?

— А вы не задумывались, что если у нас все получится, то вы останетесь без работы?

Заборовский засмеялся. Он очень странно засмеялся — глумливо забулькал горлом, засипел, на глазах выступили слезы… Потом резко оборвал смех, сказал:

— Слушайте меня… У меня была семья — жена и сын. Вообще-то мы с Наташей хотели девочку, но Бог послал Аркадия… Я ведь поздно женился — в науке был весь, некогда. Когда я Наташу встретил, мне было уже за тридцать. А потом у нас долго ничего не получалось с ребенком. Пять лет не получалось. Врачи, клиники, обследования — ничего… Наташу это угнетало — я видел. А для еврея семья, дети значат очень много… Но потом произошло чудо. Мы не могли поверить, но оно произошло, и родился Аркашка… Потом уже я, неверующий, думал: может, он и не появлялся на свет так долго потому, что кто-то там, наверху, уже заранее все знал? Хотя, конечно, глупость… У нас была семья. Понимаете? Настоящая семья. Аркашка рос таким чертенком непоседливым — караул! Но я был тогда самым счастливым отцом на земле. А Наташа как расцвела!.. Все кончилось в октябре две тысячи десятого. Наташа с Аркашкой пошли на марш протеста. На тот самый марш протеста, где против демонстрантов впервые применили «Ужас»… Я не пошел — дома остался. У меня температура была. Теперь я проклинаю себя за это… Они погибли на Большеохтинском мосту, под стеной кукурузины… Кукурузина убила их.

Заборовский достал папиросу, чиркнул зажигалкой. Руки у него дрожали.

Иван молчал… Наверно, нужно было сказать слова соболезнования. Но он понял, что никакие слова Семену Заборовскому не нужны… Заборовский закурил, окутался дымом.

— На эту вашу Башню я хожу, чтобы искупить… или очиститься… или… Черт! Не знаю, как сказать… Боль я свою туда ношу — понятно?

— Думаю, да.

— А говорите: работа… Да я, если бы смог, зубами