Оберег - Кирилл Хамов

труд скомороший. Быть может, и ты останешься, но неволить не станем. У меня же тогда выбора не было. В деревне я никому не была нужна. Тут либо в монастырь, либо в скоморохи. Где ближний монастырь я не знала, а скоморохи сами меня нашли. Но, ты не думай, я не жалею, и очень тут счастлива.

Здесь все общее. Каждый участник важен и играет свою особую роль. Общее горе и радость одна на всех. Мне многие первое время тут помогали. Низкий до земли поклон всем скоморохам и потешникам. Но больше остальных мне помогала баба Варя. Ты знаешь, Проша, из-за длинного носа, она всегда играла бабу Ягу. Наверное, это ей нравилось. Баба Яга очень разумная и мудрая. Такой была и баба Варя. Она знала каждую травинку в лесу, и умело применяла знания для лечения недугов людей. Сначала лечила скоморохов в балагане, со временем стала продавать свои снадобья возле наших шатров и на ярмарках. Мне она делала ванночки из отвара хвои, он расслабляет мышцы, и потом разминала их особым способом. Ноги постепенно стали чувствовать тепло ее рук, потом я встала, потом пошла. Не сразу, конечно, через боль и слезы, через дрожь. Сначала с поддержкой бабы Вари, после сама по стеночке и с посохом. Теперь я кривая и хромая, а сама ходить могу. Если бы ты знал, какое это счастье — самой двигать ногами и перемещаться шаг за шагом. Мне не просто, часто очень тяжко. Ноги как будто наливаются горячей смолой и становятся неподъемными так, что, кажется, тонкая кожа вот-вот лопнет. Но я встаю и иду, потому что так надо. Баба Варя передала мне свои знания и ушла из балагана навсегда. Скоморохи так пустуют, когда чувствуют, что век их подходит к концу. Но она еще жива. Знаю. Чувствую.

Ты знаешь, тут все как братья и сестры для меня. О мужчине и о семье я никогда и не думала даже. Эта часть меня спала крепко и долго, и вряд ли бы проснулась. Я всегда считала себя не очень красивой. На Купалу, когда девушки гадают на парней, запуская венки по воде, мне приходилось отходить и смотреть со стороны. Мною сплетенный всегда тонул, а подарить другой никто не сподобился. Ну, кто захочет плести венок своей судьбы для девушки, хоть и доброй, но хромой и кривой? Ведь одно дело пойти к ней за отваром коры дуба, чтоб при цинге десна не кровоточили. Она всегда даст с улыбкой, перекрестит на дорожку, вечером помолится за твое здоровье, а при встрече обязательно спросит о твоих деснах, о которых ты сам уже и думать забыл. Она приветлива и заботлива к каждому, кто к ней придет. С чем бы ни приходили. Порой, даже просто поговорит с больным и недуг проходит. Она хорошая. Но жить с такой — держать за нее ответ всю жизнь. Трястись от волнения, когда ее случайно шатнет на бугорке. А вдруг не поймаешь вовремя. Потом до конца жизни себе не простишь. И совсем невдомек, что она научилась падать и подниматься, ее жизнь этому научила. И не понимают они, что знает она свою болезнь лучше всех, она сама лечит себя и теперь других. Она ангел, к которому и прикоснуться нельзя… Не надо было тебе плести венок, ведь любовь не для меня.

Любовь не для меня.

Растолкуй, свирель моя презвонкая,

Ты стара, и, верю, знаешь все,

Сколько оставаться мне девчонкою?

Тяжко одиночество мое.

Будет ли однажды чаша полная,

Хватит ли в душе моей огня?

Но свирель моя была безмолвная,

Видимо, любовь не для меня.

Припев.

Будь ты хоть царицей в граде стольном,

Хоть ходи с протянутой рукой,

Нет любви? Ну, значит, не достойна,

И хоть плачь, мой друг, хоть песни пой.

Есть судьба, и ею будь довольна,

Не заключишь с Богом договор.

Нет любви? Ну, значит, не достойна.

Хоть звучит как будто приговор.

Верю в это тайне гадание,

Скоро ли кончина этих мук?

Не прошу тебя, а заклинаю я,

Ты издай, родимая, хоть звук.

Пересвист услышу твой отчаянный,

Разольется по душе покой.

Но свирель ответила молчанием.

Знать, любовь навеки не со мной.

26 11 2018 г.

П. Но венок уже сплетен и подарен.

Картина 2.

Двор балагана. Всюду шатры, палатки, кибитки. Сушатся зимние вещи — шубы, валенки. Горят костры и большие факела для освещения пространства. На кострах варится пища. Бегают люди. Доносятся звуки музыки. Играют рожки, гусли, перкуссии типа трещоток. В общим люди готовятся толи к отъезду, толи к представлению. Некое общее волнение, суета на грани хаоса.

Василина вылезает из своей кибитки. Осторожно выводит Прохора. С непривычки его шатает и ведет в сторону. Василина ловит его за руку. Дает ему посох.

В. [заботливо, ласково] Ступай помаленьку, не спеши и не бойся. [уверенно] Ты не упадешь, пока со мной. Придержу, где надо, не дам даже подумать о падении.

П. [вдыхая воздух] Хорошо, как. [чуть прикрыв глаза] Будто вечность на улице не был.

В. [с согласной улыбкой] Да, я знаю это чувство упоение вольным воздухом, когда жадно дышишь, а надышаться не можешь.

П. [все с тем же блаженным видом] Запах свободы и радости.

В. [заботливо приобняв Прохора] Там лавочка есть, пойдем, сядем. Тебе трудно пока стоять долго. Мышцы еще не окрепли.

П. [храбрясь, бахвалясь] Да все в порядке. Я же быка голыми руками с одного удара сносил. [увидев крепкий взгляд спутницы] Сносил, правда, давно и не быка, а так, теленка. Лучше конечно сесть.

Идут к лавочке, садятся.

П. [осмотрев обстановку] Скажи, Лина, куда все спешат так оголтелое, что-то стряслось?

В. А… [отстраненно махнув рукой] Тут всегда что-нибудь сотрясается. Мы — люди веселые, а потому шебутошные. Что ни день, то представление. Я раньше тоже дивилась, теперь привыкла. Здорово же. Не скучно, во всяком разе. Переполох какой-то в балагане должен быть всегда. Так говорит наш староста.

Мимо проходит подруга Василины.

А. [с улыбкой] Добрый вам вечерок, голубки сизые. [шутя, пытаясь задеть] Вы так сладко тут воркуете, аж завидки берут.

В. [стыдящим тоном] Ариша… Я вывела Прошу погулять. [посмотрев на Прохора поняв, что может его обидеть] Помогла ему выбраться.

А. [шуточно завидуя] Ага, я бы тоже такому пособила. Глянь, косая сажень в плечах. Ух, крепкий какой. [подмигнув подруге] А, Линка?

В. [шутливо замахнувшись на нее] Я тебе сейчас дам и ах, и