Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев

в Голландии работать топором, но конструировать корабли голландцы его не научили. За «корабельной архитектурой» нужно было ехать в Лондон, где королем был всё тот же Вильгельм Оранский. 9 января выплыли из Амстердама, а 11 января 1698 г. прибыли в Лондон. Можно было ожидать, что Вильгельм Оранский в Англии будет вести себя так же, как он вел себя в Голландии. Так оно и получилось: англичане ни за что не соглашались пойти навстречу пожеланиям России, высказанным в наказе думного дьяка Украинцева, но не мешали русским перенимать свой опыт. Царь знакомился со страной и морским делом, посещал заводы, фабрики, музеи, театры. Большое впечатление на него оказала английская система государственного управления.

– Весело слушать, когда подданные открыто говорят своему государю правду. Вот чему надо учиться у англичан, – прокомментировал он увиденное.

В Лондоне царь заключил историческую для формирования будущих русских нравов сделку – он договорился о продаже табака в России. Сделка с английскими купцами сулила высокие доходы казне, поэтому Петра в этом начинании поддержали все великие послы. «Табачный» договор подписывал приехавший из Голландии Ф. А.Головин – царь, как «Пётр Михайлов», права подписи не имел.

25 апреля Пётр покинул Англию и вернулся в Голландию. Здесь его ждали неприятности. Стрелецкие полки, вызванные из Азова в войско М.Г.Ромодановского, проявляли недовольство. Пётр сразу почуял, что смута явно шла из Новодевичьего монастыря, где сидела свергнутая правительница Софья.

Поступили также сведения о распаде антитурецкой коалиции. Резидент в Варшаве Никитин прислал текст грамоты императора Леопольда, в которой сообщалось о мирных предложениях султана, сделанных через английского короля, и предлагалось назначить на мирные переговоры русских представителей. Вена сохраняла видимость приличий: Пётр уже получил от своих агентов шесть документов, которыми обменялись Турция, Австрия, Англия и Голландия по этому вопросу. Когда в марте 1697 года Великое Посольство покидало Москву, европейцы уже начали сговариваться с турками. Россию ставили перед фактом закулисной сделки, чтобы смягчить ей предстоящие переговоры австрийским кесарем.

14 мая на прощальной аудиенции с представителями Генеральных Штатов русские послы Лефорт, Головин и Возницын дали волю своему негодованию и открыто высказали своё отношение к вероломной политике голландцев, на словах заверяющих, что желают русским победы над турками, а на деле тайно посредничавших для заключения с ними сепаратного мира. Голландцы были обескуражены – они были уверены, что их действия покрыты тайной, и потому пытались защищаться. Но русские прямо сослались на перехваченное ими письмо правительства Генеральных Штатов к кесарю Леопольду от 31 марта 1698 года, и голландцы «ничтоже сумняшеся, проглотили шляпу».

Итак, надо было ехать в Вену – может быть, там удастся что-нибудь спасти из-под обломков Священной Лиги. 15 мая Великое Посольство тронулось в путь. По пути царь заехал в Дрезден, но с Августом не встречался. 11 июня посольство въехало в столицу Священной Римской империи. Пётр уже видел, что Австрию в союзе не удержать, а потому и не спешил. Слишком лакомым куском для австрийцев был испанский трон, и слишком заманчивой была возможность сокрушить своего заклятого врага Францию, которая, естественно, тоже ввязалась в борьбу за испанскую корону. Но и в безнадёжной игре нужно было попытаться сделать последние полезные шаги.

19 июня состоялась встреча царя с Леопольдом. Горячность, искренность и неопытность 26-летнего царя столкнулись с высокомерием, осторожностью и лицемерием 58-летнего императора. Царь проиграл. Хитрость и расчет победили энергию и молодой запал. Интересы обоих владык явно были противоположными, беседа велась по пустякам и не выходила за рамки светской куртуазности. Выходя от императора, царь в парке в пруду увидел лодку, запрыгнул в неё и сделал несколько кругов, чтобы восстановить душевное равновесие и сдержать прорывавшийся наружу гнев.

Официальные переговоры ещё предстояли, но без официальной аудиенции у императора их нельзя было начинать. Нельзя было забывать, что царь не являлся главой посольства! А для аудиенции у русских к тому же не оказалось подарков! Послали в Москву за мехами дворянина Борзова. А потенциальные союзники уже вели между собой и Турцией переговоры.

Тогда царь направляет канцлеру Кинскому записку с тремя вопросами:

а) Каково намерение императора – воевать с турками или нет?

б) Если он хочет заключить мир, то на каких условиях?

в) Какие условия мира предлагают турки?

Кинский ответ затягивал – он сначала хотел вместе с Венецией дать ответ туркам, а потом уже – царю. Наглая бесцеремонность!

Кинский отвечает, что император хочет почётного и прочного мира, что мир будет заключён с сохранением сторонами своих территорий, на которых они находятся сейчас, а на третий вопрос Кинский вообще не удосужился ответить и вместо этого предоставил царю копию письма визиря и ответ австрийцев на него. Трюки были видны невооружённым глазом, но царь ссориться не хотел.

В тот же день 24 июня к нему явился тайный советник Августа II генерал Карлович, которого Август послал в Вену по просьбе Петра, находившегося ещё в Гааге. Уже тогда царь планировал совместное воздействие на венский двор. До совместных действий, однако, не дошло, потому что Карлович прибыл в Вену тайно и без всяких полномочий на ведение с императором переговоров. Карлович заверял царя, что при необходимости Август непременно направит специальную миссию для переговоров с австрийцами. Это очень точно характеризует двуличие саксонского курфюрста, о котором Петру предстоит ещё узнать. Но всё-таки это была хоть малая, но поддержка в изоляции. Август передавал, что он тоже тревожится по поводу переговоров Леопольда I с турками и поддерживает царя в противодействии маневрам венского двора. Пётр был слегка утешен, что хоть кто-то проявляет сочувствие его делу.

26 июня Пётр пригласил Кинского на переговоры. Пётр говорил много и резко, австриец отвечал уклончиво, неясно. Пётр обвинил австрийцев в нарушении договора и заявил, что не согласен на условия второго пункта – оставить за собой территории, которые были завоёваны в результате военных действий. России нужны были Керчь и гарантии безопасности от крымских татар. Без этого мир представлялся неприемлемым и опасным.

Кинский ссылался на требование Англии и Голландии заключить скорее мир с турками во имя борьбы с их общим врагом Францией, на что царь отвечал, что нельзя ставить торговые интересы этих двух стран выше союзнических обязательств. Пётр пообещал Кинскому подготовить свои статьи мира, и на следующий день вручил их канцлеру. Статьи Петра сводились к тому, чтобы Керчь непременно осталась за Россией. В противном случае Австрия должна была продолжить войну с турками до 1701 года, как это предусматривалось договором.

30 июня австрийцы дали письменный ответ. Император признавал требования о Керчи справедливым, но считал это крайне труднодостижимым делом, поскольку де турки не привыкли просто так отдавать свои крепости. Не без ехидства в документе предлагалось сначала овладеть Керчью – и тогда её будет легче удержать. Воевать с турками австрийцы, естественно, отказывались.

После длинных проволочек протокольного характера официальный приём русского посольства, наконец, состоялся. Перед этим обе стороны долго спорили о том, снимать ли русским при представлении к австрийскому двору головные уборы или нет. Австрийский этикет однозначно требовал: снимать. Великое посольство, несмотря на неудачи и невзгоды, выпавшие на его долю, в этом, казалось бы, непринципиальном вопросе стояло твёрдо: не снимать. И они добились своего – русские шапки ни перед кем не ломают!

19 июля Пётр прервал своё пребывание в Вене и неожиданно выехал в Москву – Ф.Ю.Ромодановский сообщал о восстании стрельцов. Четыре полка на литовской границе взбунтовались и пошли на Москву. Царь бросил все дела и для переговоров в Вене оставил Возницына. Пять дней и ночей Петр скакал на восток домой, пока в Кракове его не нагнали гонцы и не сообщили, что бунт подавлен, a главные бунтовщики казнены. Тогда было решено посетить по пути Варшаву и договориться, наконец, о личной встрече с королём Речи Посполитой и курфюрстом Саксонии Августом Сильным – единственным европейским монархом, протянувшим московскому царю руку сочувствия и поддержки.

С 24 по 31 июля в городке Раве-Русской, что близ города Лемберга (Львов), произошла историческая встреча Петра I с Августом II (1670—1733).

Что же представлял собой этот просвещённый европейский монарх? Своей внешностью он был под стать Петру – высок, строен, красив настоящей мужской красотой.