Калевала. Эпическая поэма на основе древних карельских и финских народных песен. Сокращенный вариант - Элиас Лённрот

стоять осталась

в поле стройная береза,

чтоб на ней ты куковала.

Покукуй ты нам, кукушка,

позвени нам, златогрудка,

спой нам песню, среброгрудка,

грудь свинцовая, покликай

на рассвете, на закате,

покукуй разочек в полдень,

пой о том, как мир прекрасен,

как леса мои чудесны,

берега мои богаты,

плодородны мои земли!»

Вековечный Вяйнямёйнен

время жизни коротает

в Вяйнёле своей прекрасной,

в Калевале вересковой,

песни Вяйно распевает,

распевает, заклинает.

Далеко несутся вести,

слух расходится повсюду

о чудесном пенье мужа,

о большом искусстве Вяйно.

3

Состязание Вяйнямёйнена и Йовкахайнена в мудрости Ради собственного спасения побежденный Йовкахайнен обещает выдать свою сестру замуж за Вяйнямёйнена

АК-ТО ЮНЫЙ ЙОВКАХАЙНЕН,

худощавый Лаппалайнен,

странную услышал новость,

будто песни есть получше,

заклинанья – поискусней

в рощах Вяйнёлы прекрасной,

в Калевале вересковой.

В нем обида зародилась,

злая зависть разгорелась

оттого, что Вяйнямёйнен

был певцом намного лучше.

К матушке своей спешит он,

к батюшке идет родному,

говорит, что в путь собрался,

что поехать он решился

к избам Вяйнёлы суровой

с Вяйно в пенье состязаться.

Запрещал отец сыночку,

сыну мать не разрешала

ехать к Вяйнёлы жилищам,

с Вяйно в пенье состязаться:

«Там тебя заклятьем кинут,

заклинанием забросят

лбом – в сугробы, ртом – в порошу,

так что и рукой не двинешь,

шевельнуть ногой не сможешь».

Молвил юный Йовкахайнен:

«Сам певца я очарую,

сам словами околдую,

первого певца на свете

сделаю певцом последним».

Мерина из стойла вывел,

изрыгающего пламя,

высекающего искры,

огненного ставит в сани,

расписные, золотые,

в сани добрые уселся,

разместился поудобней.

Едет, катит Йовкахайнен,

едет день, второй несется,

едет он уже и третий,

к Вяйнёлы межам приехал,

к Калевале вересковой.

Старый вещий Вяйнямёйнен,

вековечный заклинатель,

сам в дороге находился,

отмерял свой путь неспешно.

Тут с оглоблею оглобля,

гуж с гужом перехлестнулись,

с хомутом хомут столкнулись,

стукнулись концами дуги.

Из дуги вода сочится,

пар струится из оглобли.

Спрашивает старый Вяйно:

«Ты такой откуда будешь,

что неловко наезжаешь,

налетаешь неуклюже?»

Вот тогда-то Йовкахайнен

так ответил, так промолвил:

«Пред тобою – юный Йовко.

Сам ты из какого рода,

жалкий, из каких людишек?»

Вековечный Вяйнямёйнен

тут уж имя называет,

сам при этом добавляет:

«Раз ты юный Йовкахайнен,

должен ты посторониться.

Ты меня ведь помоложе!»

Вот тогда-то Йовкахайнен

слово молвил, так заметил:

«Что там молодость мужчины,

молодость ли, старость мужа!

У кого познаний больше,

у кого получше память,

тот останется на месте,

пусть другой дает дорогу!»

Вековечный Вяйнямёйнен

так ответил, так промолвил:

«Что всего верней ты знаешь,

лучше прочих понимаешь?»

Молвил юный Йовкахайнен:

«Кое-что, конечно, знаю.

Вот что мне всего яснее:

дымоход есть в крыше дома,

есть навес над устьем печи.

У сигов поляны гладки,

ровны потолки у семги».

Молвил старый Вяйнямёйнен:

«Детский опыт, память бабья,

но не мужа с бородою,

не женатого героя.

Изложи вещей истоки,

изначальные познанья».

Молвил юный Йовкахайнен,

так сказал он, так ответил:

«Из горы – воды начало,

в небе – пламени рожденье,

в ржавчине – исток железа,

в скалах гор – начало меди».

Вековечный Вяйнямёйнен

тут сказал слова такие:

«Помнишь ли еще хоть что-то

или вздор ты свой окончил?»

Молвил юный Йовкахайнен:

«Я еще немало знаю.

Времена такие помню,

как распахивал я море,

делал в море углубленья,

ямы вскапывал для рыбы,

наливал водой озера,

складывал в холмы каменья,

стаскивал утесы в горы.

Там я был шестым героем,

был седьмым я человеком

среди тех, кто землю делал,

строил этот мир прекрасный,

кто опоры неба ставил,

свод небесный нес на место,

месяц поднимал на небо,

помогал поставить солнце,

кто Медведицу развесил,

звездами усыпал небо».

Молвил старый Вяйнямёйнен:

«Говоришь ты все неправду.

Там тебя совсем не знали,

не слыхали, не видали

среди тех, кто землю делал,

строил этот мир прекрасный,

кто опоры неба ставил,

нес на место свод небесный,

месяц поднимал на небо,

помогал поставить солнце,

кто Медведицу развесил,

звездами усыпал небо».

Вот тогда-то Йовкахайнен

вымолвил слова такие:

«Коль познаний маловато,

призову свой меч на помощь.

Что ж, давай мечи померим.

На длину клинков посмотрим».

Молвил старый Вяйнямёйнен:

«Ни за что с тобой не стану

измерять мечей, несчастный!»

Тут уж юный Йовкахайнен

рот скривил, набычил шею:

«Я того, кто не согласен,

кто мечей не хочет мерить,

превращу в свинью заклятьем,

в борова с поганым рылом!»

Прогневился Вяйнямёйнен,

прогневился, застыдился,

сам тогда он петь принялся,

начал заклинать искусно.

Пел заклятья Вяйнямёйнен:

земли зыбились и воды,

горы медные дрожали,

лопались от пенья скалы,

надвое рвались утесы,

камни трещины давали.

Одолел лапландца песней:

на дугу напел побеги,

на хомут – кустарник ивы,