Папочка Санта - Мила Кроуфорд

увидел, что он теряет, чтобы он тосковал по мне так же, как я тосковала по нему последние пять лет.

— Я же говорил тебе следить за своим языком. — его голос пропитан ядом, когда он приближается ко мне методичными, рассчитанными шагами.

— Что ты собираешься делать? Отшлепаешь меня?

Прежде чем слова полностью слетают с моих губ, Калеб перекидывает меня через свое колено. Его рука касается моей задницы, вызывая резкий укол. Он не убирает руку сразу, обхватывает мою ягодицу и нежно потирает, прежде чем нанести новый удар.

— Ой! — я вскрикиваю, но, если честно, укол приятен, а его прикосновение еще приятнее.

При звуке моего крика его рука задерживается немного дольше.

— Что, черт возьми, я делаю? — он шепчет, поднимая меня со своих колен, чтобы встать. — Вот до чего ты довела меня. Я так отчаянно нуждаюсь в твоих прикосновениях, что готов отшлепать тебя в погребе моего брата, как чертов извращенец.

Он меряет комнату быстрыми, хаотичными шагами, запустив руки в волосы и наклонив голову.

— Самая сумасшедшая часть? Мне, блядь, понравилось. Мне нравилось, когда ты лежала у меня на коленях. Я возбудился от тепла твоей киски, прижатой к моему бедру, и от ощущения твоей задницы под моей рукой. Я хочу сделать это снова. Я хочу отшлепать тебя так сильно, а потом трахать пальцами, пока ты не потеряешь способность ясно мыслить, Лекси. Я хочу проникнуть под твою кожу так же, как ты проникла под мою.

Его слова заставляют меня похолодеть.

Калеб думает обо мне? Он хочет меня так же отчаянно, как я хочу его? Жаждет меня?

Его слова вселяют в меня чувство храбрости, которой у меня не было раньше.

— Ты думаешь, что еще не проник мне под кожу?

Я подхожу к нему, поподая прямо в поле его зрения, чтобы он не мог игнорировать меня. — Ты в самой ткани моего существа. Настолько, что с той ночи я не позволяю другому мужчине прикасаться ко мне. Я не могу подпустить к себе никого другого. Я, блядь, принадлежу тебе.

Глава 3

Калеб

КАЖДЫЙ МУСКУЛ в моем теле напрягается.

Я сглатываю, убеждаясь, что правильно ее расслышал.

— Ты принадлежишь мне? — я закипаю, одной рукой обнимаю ее за шею, мои губы касаются раковины ее уха. — Ты, блядь, должно быть, издеваешься надо мной.

— Хотела бы я. О, как бы я хотела чтобы так и было. — фыркает она, кладя руки мне на грудь.

Каждый нерв в моем теле туго натянут. Ее аромат — все сладкое и озорное на свете — опьяняющей смесью захватывает мой разум, оставляя меня легкомысленным и диким от желания.

Возбужденным.

— Я бил себя бесчисленное количество раз за ту ночь между нами. Зная, что я взял что-то чистое и невинное. Понимая, что я слишком стар для тебя. Что единственная женщина, которую я когда-либо хотел сохранить навсегда, это единственная женщина, от которой мне нужно держаться подальше.

В отчаянии я сжимаю ее горло и прижимаю к стене. Ее грудь поднимается и опускается, зрачки расширяются, а красивые накрашенные красным губы приоткрываются.

— И теперь ты здесь, как Ева, предлагающая мне кусочек запретного яблока.

Ее большие, круглые глаза смотрят в мои.

— Ты провел большую часть последних пяти лет, избегая меня.

— Я должен был, Лекси. Ради нас обоих.

Ее улыбка кривая.

— Так скажи мне.…сколько ночей ты думал обо мне?

Я притягиваю ее к себе, мой нос прижимается к ее разгоряченной коже, мой язык горячий и жадный пробует изгиб ее шеи.

— Все.

Ее тихие тихие стоны учащаются, когда я подставляю свою эрекцию к ее промежности, и ее влажное возбуждение нагревает мой член через ткань брюк.

— Я хочу чувствовать тебя. — наполовину хнычет, наполовину умоляет она.

Мой член пульсирует, требуя, чтобы его высвободили, чтобы почувствовать тепло ее сладкой киски.

Лекси просовывает руки между нами. Я шиплю от того, как ее ловкие пальчики потирают мой член, заставляя его подергиваться от желания.

Я хватаю ее за руку и бью ею по голове. Лекси не понимает, что делает. Она играет с огнем, и если она не остановится, то сгорит дотла.

— Осторожнее, малышка, ты связываешься с чем-то, с чем не сможешь справиться.

Она издает звук, что-то среднее между вскриком и стоном, когда я провожу зубами по нежной коже ее шеи и покусываю.

Лекси наклоняет голову и отвечает на любовный укус.

— Побеспокойся о себе, старик.

Она тянет свои руки, и я отпускаю их, любопытствуя, к чему приведет ее инициатива.

Ее руки тянутся к пуговице на моих джинсах, расстегивая ее и расстегивая молнию. Я судорожно втягиваю воздух, заряженный сексом, желанием и всеми другими грязными вещами, которые я сдерживал, когда дело касалось ее.

— Ты грязная маленькая шлюшка, не так ли, Лекси?

Костяшками пальцев она касается хлопка моих боксерских трусов, прежде чем стянуть их вниз и высвободить мой член. Он почти выпрыгивает из боксеров и я теряю свой гребаный разум. Ее рука двигается быстрее, а глаза вспыхивают при словах, которые срываются с моих губ.

Я обхватываю рукой ее темные волосы и тяну, пока она не падает на колени. Она держится за мой член, скользя кончиком по своим красиво накрашенным красным губам.

— Похоже, ты неравнодушен к маленьким грязным шлюшкам, дядя Калеб. Или ты предпочитаешь, чтобы я называла тебя папочкой? Я не могу перестать думать о том, каким ты будешь на вкус. — задыхаясь, признается она, прижимаясь к моему члену. — Все, чего я хочу, это сделать папочку счастливым.

Она облизывает кончик моего члена, пробуя мою предварительную сперму.

— Ты такой вкусный, папочка. Если я буду хорошей девочкой, можно мне еще?

Эта маленькая соплячка испытывает меня.

— Почему бы тебе не быть хорошей маленькой девочкой ради папочки и не отсосать мне.

Лекси накрывает своим ртом мой член, втягивая щеки и принимая меня глубоко, пока мой член не достигает задней стенки ее горла.

Я стону, почти теряя контроль, когда Лекси погружает мой член глубже в свое горло, все время глядя на меня снизу вверх, как будто напрашиваясь на похвалу.

— Черт. Вот и все, малышка. Потерпи еще немного. Ты так хорошо справляешься. Я так горжусь тобой.

Я раздвигаю ее колени ногой и задираю юбку, чтобы хорошо рассмотреть прозрачный кусочек материала, который она считает подходящим для того, чтобы называть нижним бельем.

— Я собираюсь наказать тебя за то, что ты думаешь, будто бы любой другой мужчина имеет право смотреть на эти маленькие трусики, кроме меня.

Я не даю