Доктор гад - Евгения Дербоглав

Ему в силу профессии доводилось видеть множество ошарашенных лиц – такой коллекцией не могли похвастаться ни журналисты, ни полицейские. Больше всего ему сейчас хотелось видеть, как бессильно поглупеет вдумчивая физиономия Дитра Парцеса, ох, срань всемирная, как же ему этого хотелось. Но Дитр Парцес произнёс:

– Вы же сами видели, как я вторгаюсь в ваше время. Я могу схватиться за одну из нитей, из которых соткано время, и переместиться назад или в будущее. Это довольно неприятно, но я уже привык. Если вы подискутируете со всемирщиками, думаю, они додумаются до того, что подобное в теории возможно и даже на прак…

– Зачем? – перебил его Рофомм, с трудом превозмогая желание грохнуть кулаком по матрасу. Парцес был настоящим масторлом лжи, похлеще сегодняшних политиканов из Администрации.

– Что зачем? Зачем я перемещаюсь по времени?

– Да.

– А зачем вы всасываете в себя чужие ночные кошмары, доктор? Зачем изобрели душескоп? И зачем вы пьёте и нюхаете эритру? Верно, потому что можете. Как и я. Чего? – он ухмыльнулся, когда Рофомм рассерженно зашипел и отпрянул. – А это ещё что? Что у вас с ухом? – Парцес определённо пошёл в атаку. Рофомм вдруг почувствовал себя морально побитым – и побил его человек на больничной койке. Шеф-душевник не выдержал и загромыхал коробком. Парцес приподнялся и, изловчившись, схватил его за край нагрудного кармана на кафтане, одним рывком притянув к себе. Его цепкая суть ищейки нагло вгрызлась в измученное нутро шеф-душевника. – Ты мне нравишься, доктор. Правда, нравишься. Но ты развалина. Что ты с собой натворил?

– Я… – он от страха выронил коробок и теперь мог лишь судорожно дышать. – Я прок…

– Это я проклят. А ты просто пьянь. Тебя поэтому жена бросила? – серые глаза стрельнули куда-то в сторону его уха. – Нет? Ты спился, потому что тебя бросила жена? Ты такой нормальный, что даже грустно, – Парцес потрепал его по плечу. – Повелитель звёзд.

У шеф-душевника осталось множество вопросов, которые он так больше и не сможет задать, поставив Парцеса в тупик – тот теперь-то точно найдёт, как увильнуть или ударить в ответ. Самое нелепое, что Парцесу он и впрямь нравился – Рофомм Ребус редко кому нравился, но если такое случалось, он отчётливо это чувствовал. Чужая симпатия обволакивала его тёплой паутиной, и это было самое мучительное чувство для человека, которому все остоблудело.

Вдруг, к его счастью, за дверью послышался топот двух пар ботинок, и в палату без стука вломился старший фельдшер Клес Цанцес. За его плечом сопел младший заместитель по имени Ерл Лунеэ. Клес, увидев, что его держит за карман странный человек, которого они с Равилой уже успели изучить через душескоп, ловко подскочил и, схватив шефа под мышки, поднял на ноги.

– Держись подальше от него, – шепнул фельдшер, но Парцес, видимо, услышал и спокойно улыбнулся, блеснув зубами. Улыбаться ему шло, Эдта ценила в мужчинах красивую улыбку. Жаль только, что теперь ни одного такого он ей в подарок не притащит.

– Это его нужно держать отсюда подальше, он здоров, – резко ответил ему Рофомм, оправляя кафтан. – Чего вы припёрлись? Полночь на дворе, – если с пациентами он говорил мягко, то среди коллег заслужил звание почётного гада медицинских наук.

– Вонцес, шеф… – начал было Лунеэ, но фельдшер Клес, который в клинике неофициально был третьей фигурой после Рофомма и Равилы, его перебил:

– У Вонцеса обострение, положили под иглы. Мы всё равно дежурим и…

– А я здесь при чём? Я-то выходной сегодня, – он демонстративно зевнул и полез за портсигаром.

– Выходной – не выходной, но ты здесь поселился, шеф, – едко проронил Ерл. Ерл недавно уволился после стычки с шефом, заявив, что не хочет терпеть «всю эту проблудь от сраного гралейца», а Равила заставила его вернуться в тот же день, посоветовав избегать оскорблений на национальной почве и ограничиться обычными. – Давай, шеф, подсоби, раз уж у тебя все конечности на месте. – На уда срамного я тебе плачу, если ты сам не можешь справиться? – рявкнул шеф-душевник.

– Шеф, мы тебе заварим бодрящей настойки, если ты поможешь, – лживо проворковал своим басом старший фельдшер.

Ничего они ему не заварят. После того, как сестра, прибывшая из Кампуса, выбросила все запасы его порошка, эритру в облегчённой форме – сырьё для бодрящей настойки – коллеги вдруг попрятали, и все как один клялись, будто эритра у них закончилась. Равила врала, что всему виной поставщики – сейчас из-за тумана такой спрос на эритру, что запаздывают их закупки, вероятно, вышлют только в следующем терце. Это был хорошо спланированный заговор. Коллеги знали, что всех и разом он их уволить не может. Рофомм еле держался без эритры, спасал заполненный алкоголем буфет в кабинете. Благодаря гоночной и вину кошмар окончания действия бодрящего порошка сменился вялостью, но вернуть ясность поможет только эритра, которой больше не было.

– Ничего мы ему не заварим, – заявил Ерл, – не из чего заваривать. Так что когда ты нам поможешь, мы уложим тебя спать в твоём кабинете. Ты хорошо выспишься и завтра, когда придут с завещанием, будешь почти адекватен. Хочешь, я тебя побрею, шеф?

– Да пошёл ты, – отмахнулся от него Рофомм, и Ерл, изображая обиду, покачал головой. Ерлу было плевать на гралейские традиции проявления лояльности, но он делал вид, что нет. В стрелковых полках Серебряной Черты, состоящих из гралейцев, солдата или офицера, которому светит повышение, полковник вызывает к себе и даёт в руки бритву, подставляя беззащитную шею. Шею подставляет сыну отец, жене – муж, подчинённым – шеф-душевник, которому лень бриться самому. – Не подмазывайся. Сам справляйся с Вонцесом, ты его ведущий врач.

– Тебе интересно будет, – голосом сказочника проговорил Клес. Клес умел говорить так, что даже самые несговорчивые начинали глотать таблетки и подставляли руки для уколов. Клесу нужно было работать с детьми, но он выбрал работать с душевнобольными – что, впрочем, было почти тем же самым.

– Мне Равила обещала, что будет интересно вот с ним, – он кивнул на Дитра Парцеса, который улёгся на бок, опёршись на локоть, и насмешливо взирал на грубияна шеф-душевника, с которого при появлении коллег мигом слетел весь его упаднический лоск. – А он нормальный.

– Без тебя не справимся, – Клес пошёл с другой, правильной стороны. – Плохо всё. Туман, Рофомм, туман. Мы тащим, а оно обратно… Кто, как не ты? Поможешь? – борода Клеса, казалось, распушилась как шерсть кота, который просит пожрать.

– Ага, – бросил Рофомм и, резко развернувшись, вышел из палаты. Клес с Ерлом припустили за ним.

Дитр Парцес так и остался полулежать на локте, глядя им вслед, но поняв, что теперь больше не заснёт, ловко встал и принялся одеваться. Он пошёл по едва освещённому коридору в душескопную. Дверь была приоткрыта, и оттуда падал яркий свет и доносились чьи-то стоны – судя по всему, другого врача, Ерла.

– …оно придёт, я спиной повернусь, и оно придёт! – гудел Ерл. – Все, всем скопом – меня раздавит, а ты меня вышвырнешь. Клес, помоги, Клес! Он знает, знает о ней! Он её убьёт!