Король сделки - Джон Гришэм

Ему понадобилось три года, чтобы всемиправдами и неправдами заполучить отдельный кабинет – без окна, размером скрохотный чуланчик, где стол занимал половину жизненного пространства. Вотцовской фирме у него был кабинет раза в четыре просторнее, с видом на колоннуВашингтона. Этот вид он, как ни старался, не мог стереть из памяти. Минуло пятьлет, а Картер сидел все за тем же ненавистным столом, глазея на стены, которые,казалось, с каждым месяцем подступали все ближе, и недоумевал: как моглослучиться, что из того кабинета он перекочевал в этот?

Швырнув папку с делом Текилы Уотсона наидеально прибранный стол, он снял пиджак. Было бы неудивительно, если быпосреди окружающего бедлама он запустил свой кабинет, предоставил папкамнакапливаться на столе, захламлять свободное место и не без оснований оправдывалбы себя крайней занятостью и отсутствием секретаря. Но отец учил его: порядокна столе означает порядок в мыслях. Если ты не можешь найти нужную бумагу втечение тридцати секунд, ты теряешь деньги, говаривал он. Еще одним твердозаученным правилом было немедленно отвечать на звонки.

Фанатичная приверженность порядку немалозабавляла замотанных коллег Картера. На стене за спиной Клея висел дипломДжорджтаунского университета в красивой рамке. В первые два года службы в БГЗКлей не решался вывесить его, опасаясь, что коллеги станут недоумевать: почемучеловек, окончивший престижный университет, вкалывает за такие гроши? «Радиопыта, – убеждал себя Клей, – я торчу здесь, чтобы набраться опыта». Каждыймесяц – выступление в суде, в жестком суде, против безжалостных обвинителей,перед немилосердными присяжными. Только спустившись на самое дно, в кровьободрав костяшки пальцев, можно научиться тому, чему не научит никакая крупнаяфирма. А деньги придут потом, когда он в свои молодые еще годы станет закаленнымбойцом на судебном поприще.

Глядя на тощую папку с делом Уотсона, лежавшуюна пустом столе, Клей размышлял, как бы его кому-нибудь сбагрить. Он устал отсуровых дел, от жесткого тренинга и прочей дряни.

Шесть розовых листочков с сообщениями о телефонныхзвонках были прикреплены на краю стола: пять деловых и один от Ребекки, егодавней подруги. Ей он отзвонил в первую очередь.

– Я очень занята, – сообщила она послеобычного обмена им одним понятными шутками.

– Ты же сама мне позвонила.

– Да, но у меня всего несколько минут. –Ребекка работала помощницей одного малозначительного конгрессмена,возглавлявшего никому не нужный подкомитет. Однако как председателю подкомитетатому полагался штат сотрудников. Днями напролет они трудились над подготовкойдокументов для очередных слушаний, коих никто слушать не собирался. Чтобыполучить это место, ее отцу пришлось подергать кое за какие ниточки.

– Я и сам загружен по горло, – пожаловалсяКлей. – Только что получил новое дело об убийстве. – Он постарался сказать этотак, словно защищать Текилу Уотсона было большой честью для адвоката.

Они постоянно играли в эту игру: кто большезанят? Кто важнее? Чья работа труднее? У кого больше нагрузка?

– Завтра мамин день рождения, – заметилаРебекка, сделав небольшую паузу, словно Клей и сам должен был об этомвспомнить. Он не помнил. И ему было наплевать на день рождения. Он терпеть немог ее мать. – Нас приглашают в клуб на ужин.

Час от часу не легче.

– Прекрасно! – Только такого ответа от негождали, причем без колебаний.

– Нас ждут к семи. Костюм и галстукобязательны.

– Разумеется, – согласился он, подумав, что сбольшей охотой поужинал бы с Текилой Уотсоном.

– Мне надо бежать. Пока. Я тебя люблю.

– И я тебя.

Разговор происходил в типичной для них манере:быстрый обмен репликами, перед тем как они снова ринутся спасать мир. Клейпосмотрел на фотографию Ребекки, стоявшую на столе. Их роман развивался смножеством осложнений, которых было бы достаточно, чтобы уже раз десятьпохоронить надежды на брак. Его отец когда-то вел дело против ее отца. Кто тамвыиграл, кто проиграл, так до конца и не выяснилось. Ее родители претендовалина александрийское [4] происхождение; он же был для них «дворовым мальчишкой».Они были твердолобыми республиканцами, он – нет. Ее отец за свою деятельностьпо освоению земель подсечно-огневым методом в окрестностях городов севернойВиргинии получил прозвище Беннет-Бульдозер; Клей резко отрицательно относился кнаступлению на дикую природу и, не афишируя, состоял в двух организациях,выступавших за защиту окружающей среды, которым исправно платил членскиевзносы. Ее мамаша всеми силами стремилась вскарабкаться повыше по социальнойлестнице и мечтала выдать обеих своих дочерей замуж за серьезные деньги. Своюмать Клей не видел уже одиннадцать лет, не имел никаких светских амбиций иникаких денег.

Вот уже четыре года их отношения с Ребеккойпроходили ежемесячные испытания скандалами, большинство которых былоспровоцировано ее матерью. Помогали лишь любовь, физическое влечение ирешимость выстоять, несмотря ни на что. Но Клей замечал, что Ребекка устала:время и постоянное давление – семьи делали свое дело. Ей было двадцать восемь.Она не стремилась к карьере, а мечтала о муже, семье, о спокойной жизни вкаком-нибудь тихом пригороде, о том, чтобы баловать детей, играть в теннис ивремя от времени обедать с матерью в клубе.

Полетт Таллос материализовалась из воздуха,напугав его.

– Попался? – ехидно поинтересовалась она. –Опять схлопотал дело об убийстве?

– Ты что, была там? – изумился Клей.

– Я все видела, но ничем не сумела помочь,дружище.

– Ну, спасибо. Я тебе этого не забуду.

Следовало бы предложить ей сесть, но в каморкеза отсутствием места не было стульев для посетителей. Впрочем, стульев и нетребовалось – все клиенты Клея пребывали в тюрьме, а посиделки и пустопорожнийтреп здесь вообще были не приняты.

– Каков мой шанс избавиться от дела? – спросилКлей.

– Между очень слабым и нулевым. А кому тыпредполагал его спихнуть?

– Подумывал о тебе.

– Извини, но у меня уже есть два убойных дела.Гленда меня от них не освободит ради тебя.