Львиная пасть - Владимир Алексеевич Пяст

с тех пор преображенный мне раскрылся небосвод.

Разорвалась восприятий, чувств обычная кайма;

Сколько пламенных зачатий ты учуяла сама!

Как восторженно и ново мы друг друга обрели,

Разом сбросивши оковы зачарованной земли!

Начало 1904

«Пойми же то, что нет определенья…»

Пойми же то, что нет определенья,

Что нет определенья – тебе и мне,

И оба мы – единой цепи звенья,

Одной мы цепи звенья, и в общем сне;

От века дал Творец предназначенье,

Мне бог дал назначенье – узреть тебя;

До той поры – душа как в заточенье,

Томилась в заточенье душа, скорбя.

Я был лишен и песнопений дара,

И песнопений дара не ждал я вновь,

И этот дар – твоя вернула чара,

Твоя вернула чара – к тебе любовь…

Могла ль моя – как зарево пожара,

Всем бешенством пожара не вспыхнуть страсть? –

Ведь ты как я небесного Эдгара,

Нездешнего Эдгара постигла власть! –

Февраль 1904.

«В этот первый вечер отсветом румяным…»

В этот первый вечер отсветом румяным,

Что скользит чуть зримо по цветным полянам,

Дальние деревья сплошь озарены…

В этот первый вечер – красное с зеленым

На деревьях дальних по волнистым кронам,

Красное с зеленым переплетены.

В этот вечер ветра, в этот вечер шумный

На душе – все тот же крик один безумный,

Наяву – все те же сладостные сны…

В этот вечер ветра – с бушеваньем моря

Давние виденья в вечно-новом споре, –

И душа с душою слитно сплетены.

Ст. Петергоф, май 1904.

Ступени из мрака

Скорей ее портрет достать!

В него глазами жадно впиться.

Всем существом к ней обратиться,

О прочем думать перестать.

Затем – порывисто писать!

Дать мимолетному сплотиться.

А после – за нее молиться,

Закрыв заветную тетрадь…

И этот сон – века продлится.

Суйда, 1905.

Из отдела «Ананке»

«Ведь вот не верю я – и я не могу поверить…»

Ведь вот не верю я – и я не могу поверить,

Что существую здесь – где и звезды, и земля;

Что мир, что сущий мир – возможно творить, и мерить,

Что он – тюрьма, иль челн, затерянный без руля.

Я верить не могу, что над ощутимой бездной

Вы, люди, вы, отцы, вы, родившие меня, –

Живете без чудес – с холодною тайной звездной,

Иль с ожиданьем дня – и большего не храня!

От вас я откажусь, раз правда, что вы такие,

Слепые как кроты, – не стану вас видеть я,

Погибну, удавлюсь, – в себе заточив тугие

Напоры своего безгранного бытия.

И неужели ты, Волшебная, – ты, Иная,

Разгадчица души – вся сущая, вся моя,

Из кущи своего – о, трижды святого! – рая,

Останешься чужда провалу, в котором я?

1905.

Из отдела «Распутье»

«Бори меня, Боже, бори утонченного…»

Бори меня, Боже, бори утонченного,

Устойчивого, Неподатливого,

Недостойного, падшего,

Нерасцветши, увядшего;

Тревожного, злого,

Позабывшего слово;

Победи в борьбе

И прими к себе.

1905.

«Есть ли прощенье душе нераскаявшейся?..»

Есть ли прощенье душе нераскаявшейся?

Той, что выхода ищет и выйти не может?

Той, которую вечным явленьем тревожит

Призрак Предавшего, демон отчаявшегося?..

1905.

«Боже, мой сильный, мой праведный Боже…»

Боже, мой сильный, мой праведный Боже,

Все же прости безутешного.

О, ниспошли ему с горнего ложа

Вестника рая безгрешного.

Боже, прими его скорбным, униженным,

И одари и помилуй. –

Встанет он светлым, от скверны очищенным,

Полным Твоею святыней.

Встанет он с миром, Тобою оправданным,

Слитый во вздохе едином…

В обшей молитве – и в облаке ладанном,

Пущенном к небу кадилом.

1905.

Из отдела «Лунные Эльфы»

Гимн к ночи

I.

Ты, одевшая млечным покровом

Осиянность безумного дня.

С жадной ревностью Тайну сокрывшего, –

Ночь, раскрой для меня

Все обманы его, утаившего,

И, родня

С вечной тайной, всегда облеченного новым,

Одари же меня, позабывшего,

Вечно радостным словом!

II.

Ты влечешь меня трепетным зовом

На ушедшие в вечность поля,

Где простор неразгаданным шепотам,

Где юнеет Земля,

С вековечным порвавшая опытом,

И, суля

Окрыленность душе, снова чуждой оковам,

Запрещаешь кощунственным ропотам,

Приближаться к Основам…

1905.

Голубая зима

(К картине Грабаря)

Неподвижность небес кружевами деля,

Опрозраченный лес очертил вензеля,

На ветвях – бахрома.

Блещет в снежных рубинах, сапфирах,

алмазах земля, –

Вот она. Голубая Зима.

Станете воздух как лед, и густа синева,

Солнце в иглах поет – различаешь слова,

Здесь природа сама;

В этой сонности явь, в летаргии царица

жива!

К нам сошла Голубая Зима.

Янв. 1905.

Из отдела «Живой с живым»

«Я помню темный сад и тихий шепот у забора…»

Я помню темный сад и тихий шепот у забора…

В вечерний час,