Его несломленная соседка - Анна Долгова

- Хочешь проверить? - ухмыляется.

- Хочу.

Буравим друг друга глазами. Маша еле стоит, постоянно зажимается, хватаясь за живот. При ее отсутствии, я бы сейчас выбежал из квартиры и скрылся бы за стеной площадки. Уже оттуда бы начал палить в этого козла.

Но не могу.

Если я убегу, он сразу же переведет дуло на Машу. И ладно, если попытается таким образом шантажировать меня. Вероятнее, он выстрелит в нее сразу.

Остается только одно. Тянуть время.

Отвожу взгляд вверх. На верхних кухонных шкафах, под потолком, стоят электронные часы. По моим подсчетам ребята будут здесь сейчас с минуты на минуту. Но они сначала должны нащупать зерно раздора, к чему я подталкиваю их открытой входной дверью. Именно она должна стать сигналом, что здесь неординарная ситуация. Наши жизни в опасности. До моей мне все равно. Но вот за Машу, и за убитого ребенка, если он в действительности был, я этой мрази кадык выгрызу.

- Дружков своих ждешь?! – по голосу понимаю, что Спиридонов стал нервничать.

Да. Действительно нелегко выстрелить в человека. Не каждый вор в законе сможет прикончить даже самого ненавистного врага своими руками. Его нервы нам и на руку, и мешают. Не знаешь, чем обернется ситуация.

Маша смотрит на меня внимательно. Смотрю ей в глаза и понимаю, что она что-то задумала. Вот только боится за меня. На мушке стою по-прежнему я.

Черт, Маша! Только не выкини ничего!

Все трое накалены до предела.

На площадке внезапно раздается короткий стук. В стену.

Я только успеваю податься вперед, как Маша со всей силы толкает мужика в плечо. Он, не ожидая подобного, падает в дверной проем спальни.

- Сережа! – ринулась ко мне.

- Маша! – кричу я, но мой крик заглушил звук выстрела.

Выстрел помутил мой рассудок. Я словно сквозь туман вижу, как Машенька кидается мне на шею, крепко обхватив меня. Прижалась ко мне всем телом. Ее руки на шее в сцепке. Глаза широко распахнуты. Она смотрит мне в глаза и медленно шевелит губами, пытаясь мне что-то сказать. Я также крепко ее обнял и встал, как вкопанный.

Краем глаза вижу, как в квартиру после выстрела влетели мои пацаны. Они сразу же скрутили Спиридонова, повалив его на пол мордой вниз и защелкнув наручники на руках за спиной. Вся эта картина разворачивается за спиной у Машеньки и у меня перед глазами. И я не понимаю.

Почему Вадику и Лехе пришлось укладывать этого урода на пол вновь? Он же упал… Его Машенька толкнула.

Смотрю пристально на Машеньку. В глаза. Слезы. Застыли. Ее хватка на моей шее стала ослабевать.

- Маш… Маш, ты что? – шепчу.

- Больно, - одними губами шевелит она, не издав ни звука.

Догадка заставляет дрожать.

Медленно скольжу вниз руками. Аккуратно исследую ее спину. Дойдя почти до поясницы, чувствую теплую вязку жидкость на пальцах. Машенька инстинктивно дергается, опять распахивая глаза.

- Все будет хорошо, малыш… Верь мне. Ты же мне веришь? – шепчу ей, плавно оседая на пол вместе со своей очаровашкой.

Машенька только медленно кивает головой.

Моя девочка пострадала. ЕЙ БОЛЬНО! И я бы все сейчас отдал, чтобы забрать эту пулю себе!

- Сука! – слышу ругательство Вадика и громкий удар кулаком по скуле подонка.

- Скорую! – откуда-то раздался крик Василича.

- Вызвали уже! – крикнул кто-то из группы.

Все это я только слышал. Я боялся выпустить свою малышку из глазного контакта. Кажется Леха сунул мне в руки какую-то тряпку. Я прижал ей рану. От моего надавливания Машенька, уже закрывая глаза, снова их распахнула. Мне нельзя давать ей уйти в забытье.

- Маш… Маш. Смотри на меня, Маш, - шепчу, крепко прижимая тряпку к ране одной рукой, а второй любимую к себе.

В голове пустота. Только тяжелое дыхание выдает меня. Я был на войне. Я и не такое видел. Я и не с такими ранами сослуживцев вытаскивал. Мне нельзя терять рассудок. Не сейчас.

Я пытаюсь себя успокоить… Но сердце рвется наружу и хочется кричать! А еще замочить этого ублюдка!

Глаза Машеньки помогают мне справляться с эмоциями.

Сидя в позе лотоса, я положил ее к себе на одно колено. Прижимая к себе крепче, смотрю, как она периодически проваливается в беспамятство, но тут же выходит из него, стоит мне надавить тряпкой на рану. Да, вот так девочка моя… Держимся.

Начинаю закипать от гнева. Гнева на себя. Не уберег.

Гнева на нее. Опять «я сама»!

- Что же ты наделала.., - сдавленно шепчу ей в губы, склонившись над ней, чтобы слышать ее дыхание.

От осознания, что она кинулась ко мне для защиты, хочется взорвать в руках гранату. Что же я за мужик такой, что щитом моим выступает совсем маленькая девчушка?! Это я должен грудью бросаться на ее защиту!

- Спасибо, - еле шепчет мне Машенька.

Что? Еще и «спасибо»?!

- За что? – спрашиваю тихо, будто боюсь, что нас кто-то может услышать.

Чувствую, как ком плотно заседает в горле. Говорить тяжело. Дышать трудно. Глаза заволокло пеленой. На ее щеку падает моя слеза.

- За два месяца счастья…

- Глупая.., - я уже не в силах сдерживаться, и говорю с надрывом в голосе.

Маша улыбается. Необыкновенная.

Не замечаю, как начинаю раскачиваться, будто баюкая ее. Таким образом стараюсь заглушить свою дрожь. Руки предательски свело от напряжения, и теперь дрожь ощущается отчетливо. Меня колотит.

Маша не прекращает улыбаться, периодически дергаясь от боли. Взгляд ясный. Борется.

Медленно поднимает руку. Но ее сил хватает только, чтобы дотронуться пальцами до моей щеки.

- Наконец-то! – громко восклицает Василич, когда в квартиру заходят быстрым шагом врачи с носилками.

- Данные пострадавшей?! – кричат мне чуть ли не в ухо.

Какие данные?

- Маша, - мой язык совсем не слушается.

- Полные данные! – кричит один врач, пока второй пытается осмотреть мою девочку, которую я боюсь выпускать из рук.

- Дроздова Мария Ивановна, девяносто второго года рождения, - неожиданно громко и четко произносит Василич.

И меня осеняет… Я же даже ее фамилии не знаю…

Дроздова…

- Беременность сколько недель? – спрашивает врач, который осматривает ее рану, аккуратно приподняв ее у меня же на коленях.

- Беременность? – я до последнего не верил в слова Спиридонова.

- Здесь маточное кровотечение. Похоже на выкидыш, - поясняет гневно врач, смотря на меня с укором и злостью.