Часы пробили полночь - Патриция Вентворт

Рядом с сестрой Айрин выглядела невзрачно. Она рассказывала Грейс Парадайн, насколько ее Джимми умнее других детей в детском саду, и как только Лидия отвернулась, возобновила повествование.

Лидия поймала Филлиду за руку и повернула лицом к сестре.

— Посмотри на Айрин в этом старом черном тряпье! Она служит для меня предупреждением. Если я когда-нибудь начну опускаться, то мне будет достаточно взглянуть на нее, чтобы сразу подтянуться. Айрин все еще миловидная, но это долго не продлится — домашние дела ее доведут. Ладно, расскажи мне обо всем. Господи, я с моими волосами, наверное, жутко выгляжу в этой комнате, где все темно-красное! Жаль, что я не пришла в зеленых брюках. Все равно семь бед — один ответ.

— Дядю Джеймса хватил бы удар, — отозвалась Филлида, Потянув вниз бархатную подушку с золотыми кисточками, лежащую на спинке дивана, она грациозно откинулась на нее. — В этом доме нельзя носить ничего, кроме черного или белого, — я уже давно это поняла.

Комната была большой и просторной. Три высоких окна были задрапированы красными бархатными портьерами. Между окнами и над каминной полкой из белого мрамора висели зеркала в тяжелых позолоченных рамах. Пол покрывал красный ковер. Подушки, стулья и табуреты пламенели красной парчой. Два больших канделябра распространяли яркий свет, который переливался всеми цветами радуги, благодаря игре резного стекла на люстрах и подвесках. До вульгарности оставался всего один шаг, однако его удалось избежать. Комната казалась старомодно-тяжеловесной — как в сцене из средневикторианского романа, — но при этом цвета, мрамор и позолота воспроизводили чопорное достоинство упомянутого периода. В этой комнате могла бы давать аудиенции королева Виктория[3], А принц Альберт[4]мог бы сидеть за фортепиано, играя «Песни без слов» Мендельсона[5].

Лидия склонилась к Филлиде с другого края дивана.

— Ну, рассказывай скорее, пока нас не растащили! Чем ты занимаешься? Я думала, ты вырвалась на свободу и отправилась на поиски удачи.

— Я не добралась дальше Берлтона, — ответила Филлида. — Работаю секретарем в тамошней лечебнице.

Она не смотрела на Лидию, но та не сводила с нее упорного взгляда зеленых глаз.

— Почему ты не уехала отсюда — не поступила в какую-нибудь армейскую организацию? Я чуть не расплакалась от злости, когда Айрин написала мне, что ты угодила в эту богадельню и мотаешься туда на велосипеде.

Филлида уставилась в пол.

— Это оказалось слишком далеко, — безразлично сказала она. — Тетя Грейс хотела, чтобы я попробовала ездить отсюда, но при затемнении я не смогла. Так что живу в лечебнице. Я могла бы пробыть здесь неделю, но думаю, что завтра или послезавтра вернусь в Берлтон. Предпочитаю что-нибудь делать.

— Тете Грейс это не нравится, да? — допытывалась Лидия.

Филлида молча кивнула.

— И сколько раз в неделю она приезжает к тебе и ходит с тобой на ленч?

Вопрос был абсолютно безобидным, но в голосе Лидии слышался вызов. Филлида сразу помрачнела.

— Тетя Грейс скучает по мне — она не может с этим справиться. Ты ведь знаешь, Лидия, что она для меня сделала.

— Ну и что такого она сделала? Грейс тебя удочерила, но ты ведь не думаешь, что она сделала это ради тебя? Люди берут приемных детей по той же причине, по которой заводят щенка или котенка — потому что им хочется кого-то баловать. Никто не спрашивает — ни щенка, ни котенка, ли ребенка, — хотят ли они, чтобы их баловали.

Филлида подняла руку.

— Пожалуйста, Лидия, не надо! Тетя Грейс любила моих родителей. Они были ее лучшими друзьями — и к тому же дальними родственниками. Не знаю, что бы случилось, если бы она меня не удочерила. У меня ведь не было ни пенни, и никому я не была нужна. Я обязана ей всем.

Лидия сжала руку девушки.

— Ладно, цыпленок. Только не переплачивай свои долги.

Филлида открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но тут же его закрыла.

— Почему тебе не нравится тетя Грейс? — спросила она после паузы. — Она всегда так добра к тебе.

Глаза Лидии возмущенно сверкнули.

— Дорогая, я ее обожаю — точно так же, как обожаю пуховую перину, шампанское и болтовню по душам с человеком, который заставляет меня ощущать себя единственным камешком на пляже. Все это хорошо в небольших дозах и с длительными промежутками, но только не каждый день.

Филлида вскочила с кушетки. Ей не хотелось ссориться с Лидией, по она чувствовала, что если продолжит разговор, то будет вынуждена с ней поссориться — или согласиться. Она подошла туда, где Айрин сообщала мисс Парадайн все подробности о пятнышке на груди маленькой Рены.

— Оно появилось только сегодня утром, но я сразу же измерила ей температуру, которая оказалась нормальной. Я послала за доктором Холтоном, и он сказал, что это пустяки. У него нет своих детей, поэтому я не думаю, что он воспринимает такие вещи достаточно серьезно. Я не хотела приезжать сюда. Правда, пятнышко исчезло, но кто знает… Однако Фрэнк так сердился, что мне пришлось согласиться. По-моему, он ведет себя с детьми очень неразумно. Франк первым стал бы жаловаться, если бы я ими пренебрегала, но при этом он считает, что я могу всюду с ним бывать, как раньше, когда у нас не было детей. Я бы хотела, чтобы ты с ним поговорила.

Грейс Парадайн ласково погладила ее руку.

— Ты очень любящая мать, дорогая, — сказала она.

Когда подошла Филлида, Айрин повернулась к ней.

— О Фил, я весь день так беспокоилась! У Рены на груди появилось пятнышко, и я сразу же измерила ей температуру…

Грейс отошла, и к ней присоединился Фрэнк Эмброуз.

— Айрин наверняка тебе надоедала с детскими болезнями. У нас абсолютно здоровые дети, но она постоянно из-за них вольется. Если не одно, так другое. У нас превосходная няня, но Айрин ей не доверяет. Не могла бы ты поговорить с ней, тетя Грейс? Она больше никого не станет слушать.

— Айрин еще молодая, — снисходительно промолвила Грейс Парадайн.

— Если она будет продолжать в том же духе, то быстро состарится. Айрин не желает выходить из дому, и все по одной и той же причине — Джимми чихает, Рена кашляет и тому подобное. Мне с трудом удалось ее заставить прийти сегодня сюда.

Грейс с сочувствием на него посмотрела.

— Бедный старина Фрэнк.

Лидия, наблюдающая за ними с другой стороны камина, заметила, как угрюмое выражение исчезло с лица Фрэнка. Он говорил, А мисс Парадайн слушала, время от времени улыбаясь.