Часы пробили полночь - Патриция Вентворт

Лидия бросила взгляд на Дики.

— «Масло было самое свежее»… — процитировала она.

— Что-что? — Дики недоуменно уставился на нее.

— «Алиса в Стране чудес»[6], дорогой, — объяснила Лидия.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошли трое мужчин. Первым был Джеймс Парадайн, выглядевший весьма внушительно. Черный и белый цвета вечернего костюма обычно предоставляют излишние преимущества тем, у кого их и так более чем достаточно. Мистер Парадайн нес свои шесть футов и пять дюймов роста с непринужденностью и достоинством. Его красивую голову покрывала густая серебряная шевелюра, по брови и глаза оставались такими же темными, как и когда ему было двадцать лет. Красные и золотые цвета комнаты с его приходом сразу отодвинулись на задний шин. Слева от хозяина дома, чуть позади, держался его секретарь Алберт Пирсон, румяный молодой человек в роговых очках и костюме, наводящем на мысль о дешевой распродаже. По другую сторону от мистера Парадайна шел Эллиот Рей.

Все сразу же перестали говорить и посмотрели на Эллиота Мистер Парадайн подошел к сестре и заметил со злобной улыбкой:

— Ты будешь в восторге, дорогая, узнав, что у нас еще один гость. Только утром ты жаловалась, что десять за столом — неподходящее число. Эллиот Рей увеличит это число до одиннадцати. У нас есть кое-какие дела, и я уговорил его остаться.

Взгляд Эллиота Рея скользнул по группе черных и белых фигур У горящего камина. Они казались совсем маленькими — черные и белые фигуры женщин, черно-белые фигуры мужчин в сочетании с ярким пламенем позади и блеском стекла и позолоты наверху. Тремя черными фигурами были Грейс Парадайн, Айрин и Бренда Эмброуз, двумя белыми — Лидия Пеннингтон и Филлида в белом платье и жемчуге Грейс. Филлида стояла между Марком и Айрин, глядя на Марка, и казалась похудевшей и бледной. Эллиот успел пройти следом за Джеймсом Парадайном в центр комнаты, прежде чем Филлида обернулась и посмотрела на него.

Обернуться ее вынудил Марк, чей мрачный угрюмый взгляд внезапно стал удивленным и заинтересованным. Филлида захотела узнать причину и увидела своего мужа. Она не видела его целый год и не могла поверить, что видит его теперь. От потрясения Филлида вцепилась в рукав Марка Парадайна. Прежде чем она успела подумать, все внутри нее начало петь — кровь, сердце, мысли, которые было невозможно ни понять, ни контролировать. Мир вокруг расцвел яркими красками. Она переживала один из тех моментов, которые находятся за пределами времени и разума.

Эллиот прошел мимо нее к хозяйке дома и произнес официальное приветствие, которое было столь же официально принято. Краткое «привет, Филлида!» могло быть обращено к случайной знакомой. Потом повернулся к Лидии. Лейн распахнул дверь и сообщил, что обед подан. Джеймс Парадайн предложил руку Айрин, остальные последовали за ними: Филлида с Марком, Бренда с Эллиотом, Лидия с Дики и Албертом Пирсоном, Грейс Парадайн с Фрэнком Эмброузом.

В просторной столовой было еще больше красок, позолоты и света. Вощеные ярко-красные обои смягчал ряд мрачных семейных портретов — три поколения Парадайнов в черном сукне и жены двух из них в бархате и парче. Все имели такой вид, словно парадная одежда причиняла им мучительные неудобства. Лица на портретах смотрели со стены на компанию, рассаживающуюся за столом.

Несколько секунд Джеймс Парадайн молча стоял во главе стола, потом слегка склонил голову и произнес будничным тоном:

— Да сделает нас Господь искренне благодарными за то, что мы собираемся получить.

После этого он также сел, и Лейн поставил перед ним массивную серебряную супницу. В вопросах трапезы мистер Парадайн был так же старомоден, как и во всем остальном. Ему нравилось разливать суп и нарезать мясо для гостей, сидя во главе стола, и этой ночью он намеревался делать и то и другое. Ему также нравилось видеть стол, покрытый белоснежной камчатной скатертью, А обнаженное красное дерево приберегать для десерта и вина.

Эллиот оказался с левой стороны стола между Брендой и Лидией. Между ним и сидевшей напротив Филлидой находилась чудовищных размеров серебряная ваза с остролистом и белыми хризантемами, сквозь которые Эллиот мог бросать быстрые взгляды на Филлиду, когда она оборачивалась то к Марку, то к Алберту, сидящим слева и справа от нее. Он видел темный локон, щеку, уже не бледную, а румяную, но не более того. Эллиот пытался убедить себя, что он испытывает облегчение. Зачем ему смотреть на Филлиду? Их разделяет куда большее, чем ваза с цветами. Услышав голос Лидии, он повернулся к ней.

— Почему Джеймс прочитал молитву? Обычно он так не делает, поэтому мы сразу сели. Может быть, мы «собираемся получить» нечто особенное?

— Меня бы это не удивило.

— И ты знаешь, что это?

— Подожди и увидишь сама, — сухо ответил Эллиот. Внезапно он спросил: — Где ты была и что делаешь?

— Была? Повсюду. Делаю? Как всегда, выполняю свои обязанности?

— Какие именно? Ты часом не в ВТС[7]?

Зеленые глаза стали печальными, А рыжая голова слегка качнулась.

— Я бы свихнулась, если бы мне пришлось давать присягу и выполнять приказы. Я просто сижу в офисе и перевожу разные вещи.

— Какие?

— Ш-ш! Ни слова! Как бы ты прореагировал, если бы я тебе сообщила, что свободно читаю по-исландски?

Эллиот рассмеялся.

— Я бы сказал, что ты врешь.

— И был бы абсолютно прав. Ну А как твои дела? Сколько вещей ты изобрел с сорок первого года? Ведь именно тогда мы с тобой виделись в последний раз, не так ли?

— Так.

Она кивнула.

— На прошлый Новый год. Я поцеловала тебя под омелой. Возможно, я снова это сделаю, если ты не возражаешь.

— Боюсь, я не в том настроении.

Лидия подняла брови, выкрашенные соответственно ресницам.

— Странно, дорогой! Как, по-твоему, выглядит Филлида?

Если она рассчитывала вывести его из себя, то не добилась результата.

— У меня не было возможности рассмотреть ее как следует.

Лидия метнула на него быстрый взгляд.

— Тогда я скажу тебе. Она слишком худая и бледная. Филлида несчастлива — она тоскует и связана по рукам и ногам. Что ты намерен с этим делать? Можешь подумать над ответом, пока я поговорю с Дики. Только не ударь меня ножом в спину, потому что это испортит парчу. К тому же я не могу умереть, пока не внесу подоходный налог и квартплату.

Последние слова Лидия бросила через плечо. Она едва успела закончить фразу, как Дики обратился к ней: