Тварь - Даниил Бухичевский

сырого мяса стал просто невыносим. Он постепенно обретал форму, становясь осязаемым.

— Аня!

В одно мгновение всё пространство другого мира схлопнулось. Оклик рывком выдернул девочку в явь. Реальность, словно гирей, навалилась многообразием звуков и запахов.

— Ань, ну, ты чего? По всему магазину тебя ищу. С тобой всё в порядке? — отчим положил руку на плечо девочки. Мягко развернул лицом к себе. В его взгляде, обычном человеческом взгляде, читалось беспокойство.

— Задумалась что-то. Прости. Мы уже уходим?

— Всё, что нужно было, я уже купил. Ты себе ничего не взяла?

Аня потянула дверцу холодильника на себя. Встав на носочки, схватила пластиковую баночку с йогуртом и, не глядя, положила в продуктовую тележку.

— Теперь взяла, — вяло проговорила девочка.

— Тогда пошли на кассу, — отчим развернулся, потянув тележку за собой и шаркающей походкой направился в сторону выхода.

***

Домой вернулись уже под вечер. Из кухни тянулся удушливый запах благовоний, которые били в нос резким химозным амбре. За дверью слабый тёплый свет бился и дрожал так, словно мать поймала светлячка в трёхлитровую банку. Отчим с пакетами в обеих руках вразвалочку пошёл прямо на кухню. Дверь распахнулась. У Ани закружилась голова от ударившего с новой силой запаха ароматических палочек.

Мать и пара её подруг сидели за столом в полумраке. Трепетный свет исходил от нескольких свечей, расставленных невпопад по всей крошечной комнатушке. Женщины тихо шептались, с важным видом рассматривая разложенные на столе карты таро. Аню и отчима в дверном проёме встретили колкие недовольные взгляды трёх пар глаз. Мать выглядела наиболее раздражённой их появлением. Та неприкрытая надменность, которой их окатили, заставила Аню замереть на пороге. Отчим же не обратил на молчаливый укор ни малейшего внимания. Поставив пакеты на кухонный гарнитур, он начал неспеша перекладывать продукты в холодильник, чем вызвал ещё большую спесь с нотками возмущения у компании подруг.

— Вы не видите, что мы заняты? — наконец не выдержала мать.

— Ну, не стоять же нам за дверью с пакетами, Насть. Сейчас быстренько всё уберу, и гадайте себе дальше, — добродушно отозвался отчим на колкость.

— Давай быстрее, — бросила она, затем её взгляд резким скачком перекинулся на Аню. — А ты? Какие отметки сегодня получила?

— Без троек, — робко ответила Аня.

— Потом дневник проверю! Всё. Дуй делать уроки, а то встала, как вкопанная, и зенками хлопаешь. Сбиваешь меня ещё больше.

***

Аня долго ворочалась в постели, сминая простынь. Она не хотела засыпать, понимая, что как только она закроет глаза, ей придётся вновь в полной мере погрузиться в кошмар. Но долго противиться усталости и истощению не вышло.

Сначала была пустота. Тьма обволакивала тёплыми объятиями. Ничего. Аня была бы счастлива остаться в этой пустоте, раствориться ни в чём до самого утра. В одно мгновение закрыть глаза, а в другое уже открыть, когда первые лучи солнца пробьются через окно. Благостный сон без сновидений.

В следующий миг тьма перестала быть абсолютной. Она таяла, обретая контуры, полутона, тени. Ничего отступило, пропуская вперёд нечто отвратительное и осязаемое. Лестничный пролёт. Самый обычный типовой лестничный пролёт. Бетонные ступени, покрытые по краям тёмно-зелёной краской. Металлические перила. Лестничная клетка давила, безмолвно требовала, чтобы Аня сделала выбор. Подняться вверх или спуститься вниз. Она оказывалась тут каждый раз, и от выбора пути ничего не менялось. Лестница постоянно петляла, очередной пролёт вёл то влево, то вправо. И всякий раз за одним из бесчисленных поворотов оказывалась красная деревянная дверь. Грубо выкрашенная множеством слоёв краски, со стальной скобой на месте ручки. Стоило только увидеть эту дверь, как всё пространство позади затягивалось непроглядной тьмой. Путь назад уже был невозможен. В этот раз ничего не изменилось. Аня стояла перед дверью. По щекам текли слёзы, руки пробивал тремор.

— Сны не должны быть настолько реальными, — со всхлипом прошептала она.

Если долго оставаться на месте, не двигаясь вперёд, то в какой-то момент Тварь просто выползет из мрака позади. Аня уже пыталась ничего не делать и оставаться на месте. Тварь всегда, рано или поздно, находила её.

Пересилив панику, Аня потянула за скобу. Дверь открылась с душераздирающим скрипом. Дальше раскинулся длинный бетонный коридор, утопающий в полумраке и клубах дыма. Сразу стало тяжело дышать, воздух здесь сух и горяч. По обе стороны коридора через каждые пять метров развешены картины в багетных рамках из гладкого дерева. Картины оказались портретами. Только вот люди, изображённые на них, все, как один, представлены смазанными силуэтами. Дымка из окружающего пространства словно впиталась в холсты, оставляя только образы, тонкие тени тех, кого изобразил когда-то неведомый художник.

Кашляя и задыхаясь, Аня пробиралась вперёд, чувствуя на себе холодные, пристальные взгляды со стен. Силуэты с картин наблюдали за ней, провожали глазами, которых у них не было. Слёзы текли по щекам девочки непрекращающимся потоком. Каждый выдох сопровождался хрипом. Неуловимо коридор приобрёл округлую форму, оказавшись похожим на трубу. Стены стали кирпичными, а рамки картин сменились с простеньких деревянных на позолоченные, со сложными рельефными орнаментами и обрамлениями. Теперь с холстов на неё взирала Тварь. В профиль, анфас. Огромные белёсые водянистые глаза двигались вслед за девочкой, перетекая с одной части лысой головы на другую. Так продолжалось, кажется, целую вечность. Аня зажимала рот рукой, чтобы её беззвучный крик не обрёл форму.

Дыма становилось всё больше, дышать было уже практически невозможно. Но Аня всё равно была несказанно этому рада. Картины потеряли чёткость в серой клубящейся поволоке. Она всё так же ощущала на себе хищный взгляд, но теперь хотя бы не встречалась с ним глазами. Неожиданно труба закончилась очередной дверью. Такой же красной, как и первая. Они были похожи друг на друга, как близнецы. Не в силах более выносить склизкий взгляд на своём затылке и удушливый дым, Аня, не мешкая ни секунды, потянула дверь на себя и сразу шагнула внутрь.

Она вновь оказалась здесь. В крошечной бетонной комнатушке два на два метра. Снова перед ней раскрывается ведущий в липкую тьму полуметровый туннель. Опять всепоглощающая космическая, межзвёздная тишина. Аня больше не плачет. Она почему-то очень захотела смеяться. Безудержно, безумно хохотать, лишь бы наполнить давящее пространство звуком. Добавить каплю жизни в толщу бетона. Нет. Девочка в очередной раз не сможет перебороть дикий животный ужас перед дышащим на неё жаром туннелем.

Она так и осталась стоять на месте, растянув лицо в непонятной гримасе, когда за дверью раздалось клёкотание. Влажное, гортанное, отвратительное. Лишь её сердце пропустило удар, когда столь мерзкий звук разорвал ватную тишину. Шаркающие шаги приближались. Запах сырого мяса и скисшего