Талисман - Питер Страуб

Кыш-ш-ш-ш — огрызнулась птица и взмыла в серое сентябрьскоенебо. Мальчику вновь показалось, что она смотрит на него, как оглядываюткомнату, только войдя в нее — без всякой цели. А глаза… он знал эти глаза.

Внезапно ему захотелось увидеть глаза матери — еетемно-синие глаза. Он не помнил, когда еще с таким нетерпением хотел увидеть ее— с тех пор, как был очень маленьким. Баю-бай, запело у него в голове голосомматери, и этим «что-то» был голос ветра. «Баю-бай, засыпай. Баю-баюшки-баю, неложися на краю. Твой папаша бросил нас, он уехал слушать джаз!» Чертов джаз!Укачивая Джека, мать курила одну сигарету за другой, не отрывая глаз отсценария — голубые страницы, он помнил это ее выражение: голубые страницы.

«Баю-бай, Джеки, все кругом спят! Я люблю тебя, Джеки.Ш-ш-ш… спи. Баюшки-баю».

На него смотрела чайка.

Внезапно Джека охватил ужас, сдавив горло железным обручем:он увидел, что чайка действительно смотрит на него. Эти черные глаза (чьи они?)рассматривали его. И он знал этот взгляд.

Кусок сырого мяса все еще торчал из клюва, но чайка тут жеокончательно проглотила его.

Джек повернулся и побежал, запрокинув голову и глотаягорячие соленые слезы. Тапочки увязали в песке, и его единственным желаниембыло убежать как можно дальше от пристального взгляда, весь день преследующегоего. Двенадцатилетний одинокий Джек Сойер мчался к гостинице, забыв оСмотрителе, слезы и ветер заглушали его крик, а он все пытался кричать: нет,нет, нет!

Джек остановился на пригорке и перевел дыхание.Разгоряченный и потный, он присел на скамейку, предназначенную для пришедших сюдастариков, и убрал волосы со лба. «Возьми себя в руки. Капитан не долженпокидать свой корабль».

Мальчик улыбнулся и действительно почувствовал себя лучше.Отсюда, с пятидесятифутовой высоты, все выглядело иначе. Возможно, виноват былбарометр, показывающий перепад давления или еще что-либо в этом роде. То, чтослучилось с дядей Томми, — ужасно, но с этим можно смириться. Так говорила имама. Дядя Морган в этот раз появился со своим известием несколько поздно, новообще-то дядя Морган всегда приносит вред.

А мама… Она, конечно, самое главное!

С ней ничего не должно случиться, — думал Джек, сидя наскамейке и вытряхивая из тапочек песок. С ней не должно ничего произойти, хотя,конечно, это возможно. Прежде всего, никто не возьмется утверждать, что онабольна раком. Верно? Конечно. Если бы она была больна, то не взяла бы его сюда.Скорей всего, они поехали бы в Швейцарию, где она принимала бы лечебные ванныили что-нибудь в этом роде. Именно так она и поступила бы. Так, может быть…

Низкий, безлико-шепчущий звук проник в его сознание. Оносмотрелся, и глаза его полезли на лоб. Песок возле его левого тапочка началшевелиться. Маленькие белые песчинки завертелись, образуя круг диаметром спалец. В центре этого круга песок внезапно опустился, образовав ямку ширинойоколо двух дюймов. Края ямки находились в непрестанном движении — по кругу, покругу, так что зарябило в глазах.

«Так не бывает, — внушал себе Джек, а сердце, казалось,сейчас выскочит из его груди. Участилось дыхание. — Так не бывает, это мираж,или краб, или…»

Но ни краб, ни мираж тут ни при чем — это было ясно, какБожий день.

Песок закрутился еще быстрее, звук усилился, наводя Джека намысль о статическом электричестве, опыты с которым он проводил прошлым летом.Однако больше всего звук напоминал долгий и тягостный вздох, последний вздохумирающего.

Все больше песка приходило в движение. Затем возниклаворонка, напоминающая туннель в Ад. Она то появлялась, то исчезала, появлялась,исчезала — и опять появлялась. Чем шире становилась воронка, тем отчетливее поее краям проступали буквы: С, потом СО, потом СОЧНЫЕ ФРУКТЫ, прочитал он.

Песок завертелся быстрее, еще быстрее, с невероятнойскоростью. «А-а-а-а-а-х-х-х-х-х-х-х», — усилился. Джек заворожено смотрел нанего; мальчика сковал страх. Песок раскрывался, как большой темный глаз: этобыл глаз чайки, уронившей добычу и теперь выискивающей ее.«А-а-а-а-а-х-х-х-х-х-х», — шептал песок умирающим голосом. Это был не плодвоображения, как очень хотелось бы Джеку; голос существовал на самом деле. «Еговставная челюсть выпала, Джек, когда ДИКОЕ ДИТЯ сбило его, она выпала, — хлоп —и все. Йельский университет или нет, но когда ДИКОЕ ДИТЯ собьет тебя и выбьеттвою вставную челюсть — тебе конец. И твоей матери — тоже конец».

Джек вновь побежал не оглядываясь. Он откидывал волосы солба, и в широко распахнутых глазах пульсировал страх.

Джек быстро проскочил веранду гостиницы. Здесь обстановкаявно не располагала к беготне. В холле было тихо, как в библиотеке; серый светструился сквозь высокие окна, освещая потертые ковры. Джек прошел мимо конторкии столкнулся с внимательным взглядом дневного клерка. Клерк не сказал ни слова,однако уголки его рта дрогнули в молчаливом неодобрении. Этому мальчишке еще бывздумалось бегать в церкви! Огромным усилием воли Джек заставил себя спокойноподойти к лифту. Он нажал кнопку, спиной ощущая, как клерк буравит еговзглядом. «Этот человек улыбнулся только раз за все время — когда узнал моюмать», — промелькнуло в сознании Джека. Да и та улыбка была лишь даньювежливости.

— Я думаю, каким нужно быть старым, чтобы помнить ЛилиКэвэней, — сказала мать Джеку, когда они остались в номере одни. Еще не такдавно ее узнавали все — ведь за двадцать лет она снялась в пятидесяти картинах.Ее называли «Королевой кинематографа», сама же она шутила — «милашка измотеля». Шоферы такси, горничные, официанты — все они мечтали получить ееавтограф! Сейчас все это ушло в прошлое.

Джек переминался с ноги на ногу, ожидая лифта, а в ушах унего звенел голос, доносящийся из воронки в песке. На мгновение он увиделТомаса Вудбайна, милого важного дядю Томми Вудбайна, одного из своих опекунов —нерушимого, как каменная стена, и все-таки погибшего на бульваре Ла Синега, чьявставная челюсть валялась в двадцати футах от тела. Он вновь нажал кнопку.

Скорее же!

Потом ему померещилось кое-что похуже: его мать,поддерживаемая двумя невозмутимыми мужчинами под руки, садилась в ожидавшую еемашину. Внезапно Джеку захотелось в туалет. Он стал колотить в кнопку всейладонью, и невзрачный человек за конторкой издал удивленный возглас. Джексдавил другой рукой некое место пониже живота, чтобы уменьшить давлениемочевого пузыря. До его слуха донесся звук опускающегося лифта. Мальчик закрылглаза и плотно сжал коленки. Его мать выглядела неуверенной в себе, растеряннойи смущенной, а мужчины заталкивали ее в машину. Но Джек знал, что этопроисходило не на самом деле: это были воспоминания — часть одного из снов — иэто происходило не с матерью, а с ним самим.