Дело смеющейся гориллы - Эрл Стенли Гарднер

– Мне показалось, вы сказали, что находились с ней в весьмаотдаленном родстве?

– Все относительно, мистер Мейсон! Ха-ха-ха! Я и не заметилэтой игры слов. Что ж, поскольку других родственников у нее нет, я являюсьближайшим. Надеюсь, вы понимаете меня, мистер Мейсон?

– Я не разделяю ваш оптимизм, – отрезал адвокат. – И еще яникак не пойму: чего вы от меня хотите?

– Господи, но это же очевидно! Я хочу, чтобы личные вещиЭлен хранились у меня как память о бедной девочке. Я понимаю, что выторговались на распродаже, чтобы расшевелить публику, поскольку вам ее вещисовершенно не нужны. Как я понимаю, вы уплатили за них пять долларов.

Мистер Фейллон поднялся и вынул из кармана заранееприготовленные пять долларов. Мейсон даже не пошевелился, чтобы взять деньги.Посетитель повернулся в сторону Деллы Стрит.

– Я полагаю, – сказал он, – финансовыми вопросамизанимаетесь вы?

Делла Стрит вопросительно посмотрела на адвоката, тот едвазаметно покачал головой. Фейллон стоял посреди кабинета, переводя взгляд сМейсона на Деллу Стрит, на его лице отразилось недоумение – было видно, что онникак не ожидал отказа.

– Извините, я не понимаю, – произнес он. – Может быть, янедостаточно ясно сформулировал свою просьбу?

– Нет, почему же, я все понял, – ответил Мейсон. – Я купилпакет, который меня заинтересовал. В нем находились личные дневники Элен Кадмуси некоторые другие вещи. Если бы меня это не интересовало, я не стал бы платитьпять долларов, как вы считаете?

– Вы сказали, личные дневники, мистер Мейсон?

– Точно, – ответил адвокат, пристально глядя в глаза посетителю.– Довольно подробные дневники.

– Но, мой дорогой мистер Мейсон, какую ценность могутпредставлять для вас, известного адвоката по уголовным делам, какие-то личныедевичьи дневники? Вы же, извините за выражение, не собираетесь совать нос втайны погибшей девушки?

– Почему нет? – спросил Мейсон.

– Как – почему нет! – потрясенно воскликнул Фейллон. – Какэто – почему нет! Господи, мистер Мейсон, вы, конечно, шутите!

– Конечно, не шучу, – жестко ответил адвокат. – Язарабатываю на жизнь знанием законов и пониманием человеческой природы. Мнеприходится выступать перед судом присяжных, проводить перекрестные допросысвидетелей. Я должен понимать людей гораздо лучше, чем обычный обыватель.

– Да, да, я понимаю вас, мистер Мейсон. Но какое ко всемуэтому имеют отношение дневники бедной девочки?

– Вы никогда не научитесь разбираться в человеческомхарактере, если будете только слушать то, что вам говорят.

– Неужели? – удивился Фейллон.

– А как вы думали? – усмехнулся Мейсон. – Одно дело, когдалюди пытаются представить себя в самом лучшем свете, и совсем другое, когда ониговорят, думая, что никто посторонний их не слышит. Чтобы понять человеческуюприроду, надо наблюдать за людьми, когда они даже не подозревают об этом,понять человека можно только тогда, когда его душа обнажается в страданиях.

– Действительно, вы правы, – согласился посетитель. – МистерМейсон, вы меня поражаете.

– Например, в вашем случае, – продолжил адвокат. –Совершенно невозможно понять ни ваши истинные намерения, ни ваши мысли, ни вашипобуждения, основываясь только на произнесенных вами словах.

– Мистер Мейсон! Вы считаете, что я лицемерю перед вами?

– Хорошо. Я задам прямой вопрос: вы рассказали мнеабсолютную правду?

– Да, чистую правду.

– И вы хотите получить дневники исключительно посентиментальным причинам?

– Правильно, зачем же еще?

– Что ж, а мне они нужны для работы, – жестко сказал Мейсон.– Они помогут мне лучше понять человеческий характер. Так что закончим на этомразговор, мистер Фейллон, и не будем обострять отношения.

– Я не понимаю вас, мистер Мейсон!

– Я вам все объяснил.

– Если вы хотите сказать, что вещи Элен представляют для васбольшую ценность, чем те пять долларов, что вы заплатили… Не имею ничего противтакого подхода и в таком случае готов полностью учесть ваши финансовыеинтересы.

– И что вы хотите мне предложить?

– Вы купили этот пакет на совершенно законном основании, мистерМейсон, и имеете полное право распоряжаться его содержимым по личномуусмотрению. Как я понимаю, вы хотите получить какую-то прибыль с вложенных вамипяти долларов?

– Совершенно верно.

– И эта прибыль должна превышать пять долларов.

– Да, я надеюсь получить значительно больше.

Доброжелательная улыбка исчезла с лица мистера Фейллона. Онзапустил руку во внутренний карман пиджака, достал внушительный бумажник изсвиной кожи, отсчитал пять стодолларовых банкнот и положил их на стол.

– Хорошо, Мейсон, – процедил он. – Поговорим по-другому. Япредлагаю вам в сто раз больше, чем вы потратили. Согласитесь, неплохаяприбыль.

Мейсон отрицательно покачал головой. Фейллон удивленноподнял брови.

– Я сожалею, – ответил Мейсон. – Это не та компенсация,которая мне нужна. Я юрист, а не спекулянт.

Фейллон вновь раскрыл бумажник и положил перед адвокатом ещепять сотенных купюр.

– Хорошо, Мейсон, – холодно сказал он. – Я предлагаю вамтысячу долларов, и прекратим ломать комедию.

От показного добродушия посетителя не осталось и следа – онпоходил на прожженного игрока в покер, поднимающего ставку. Он не сводилвзгляда с Мейсона, словно по его жестам и выражению лица пытался определить,какие карты на руках противника.

– Я приобрел дневники не для продажи, – твердо ответилМейсон.

– Но, мистер Мейсон, это же абсурд! Вы купили дневники запять долларов, я вам предлагаю тысячу наличными!

– Мне это не кажется абсурдным, – усмехнулся адвокат. – Яприобрел то, что мне показалось нужным для моей работы. И оно по-прежнему мненужно.

– Мистер Мейсон, давайте говорить начистоту. Я не готоввыложить сейчас больше тысячи долларов, это превышает мои полномочия. Однакоосмелюсь попросить вас встретиться и переговорить лично с Бенджамином Эддиксом.

– По какому вопросу?

– Относительно документов, случайно попавших в вашераспоряжение.

– Этот вопрос больше не обсуждается, – покачал головойМейсон.

– Я так не думаю, мистер Мейсон. Я считаю, что если вывстретитесь с мистером Эддиксом лично, он сумеет вас переубедить. В концеконцов, чего зря спорить, надо все взвесить и прийти к разумному компромиссу.