Крушение пирса - Марк Хэддон

На борт вертолета поднимают четвертого ребенка, затем пятого…

Менеджер торговой галереи наконец решается покинуть свой крошечный кабинет – он понял, что если окажется последним, кого поднимут и спасут, то с чистой совестью сможет сказать: «Я до конца оставался на своем посту».

Последняя пара выбирается из «Поезда-призрака», муж пинком отшвыривает закрывающую проход фанеру с изображенным на ней монстром Франкенштейна.

Прошло двадцать пять минут. Шестьдесят один погибший.

Прибывает спасательный катер, и его команда начинает вытаскивать людей из воды. Одни спасенные от возбуждения говорят не переставая, другие, наоборот, не помнят себя от ужаса и плюхаются на палубу, как рыба из невода, – промокшие до костей, с остекленевшими глазами. Впрочем, какой-то мальчик лет тринадцати продолжает плавать в темном пространстве между двумя рухнувшими опорами и упорно отказывается покидать это место, а на призывы спасателей не отвечает. Когда один из них прыгает в воду и пытается подплыть к мальчику поближе, тот отступает, практически скрываясь в самой гуще жутких обломков, и спасатели вынуждены пока там его и оставить.

Вертолет, втянув трос, улетает со спасенными детьми на борту. У большинства родители так и остались на пирсе. А некоторые и вовсе не знают, живы ли их родители. Но всем детям грохот вертолетных винтов дарит покой и утешение, до такой степени заполняя их уши и головы, что не остается места для разных страшных мыслей; но страшные мысли все же вернутся, как только детям помогут спуститься на асфальтированную взлетную полосу, и они побегут, сопротивляясь вихрю, поднятому винтами вертолета, навстречу женщинам из бригады «Скорой помощи святого Иоанна»[4], которые ждут их у входа в маленькое здание терминала.

Какой-то мужчина в грязном белом фартуке проталкивается сквозь толпу на променаде; в руках у него поднос с хот-догами и сладким чаем. Его закусочная находится совсем рядом со взбесившимся пирсом, так что он, раздав все, убегает и снова возвращается, неся второй поднос.

К пирсу спешат и другие суда – моторный катер из Бристоля, алюминиевый баркас с надписью «Меркьюри», два «Хорнета» из фибергласа. Они болтаются среди мертвых тел и обломков крушения, но не в состоянии ни помочь, ни повернуть назад.

А тот тринадцатилетний мальчишка по-прежнему не желает выбираться из жуткого месива древесных обломков и тел, он знает, что где-то там его сестра, но никак не может ее отыскать. Он плавает уже полчаса, и его настигает гипотермия; сперва он – впервые за все это время – чувствует, что до смерти замерз, а потом, совершенно неожиданно, ему становится почти тепло. Но это отнюдь не кажется ему странным. Его вообще ничто больше не удивляет. Вот только очень хочется снять одежду, но сил на это у него уже не хватает; он и так с трудом держится на плаву. Где-то там, всего в нескольких метрах от него, продолжает существовать прежний мир – солнце, лодки, вертолет. Однако здесь он чувствует себя в безопасности. О сестре он больше не думает. Он не может даже вспомнить, была ли у него сестра. Сейчас он испытывает лишь одну глубокую потребность – оказаться в темноте, быть поглощенным ею, стать невидимым, но какой-то первобытный инстинкт самосохранения еще теплится в его душе, хотя мысли туманятся все сильней. Он уже пять раз с головой уходил под воду и неизменно заставлял себя вынырнуть на поверхность, отчаянно кашляя и отплевываясь; однако он прилагает все меньше усилий к своему спасению и все хуже сознает, чего только что избежал. Шестое погружение оказывается для него последним; и он, практически утратив способность мыслить, отпускает от себя последние воспоминания о жизни с той же легкостью, с какой ронял на пол книгу, засыпая в постели.

Какой-то журналист из «Аргуса» стоит в телефонной будке и зачитывает каракули, нацарапанные им на четырех страничках в перекидном блокнотике:

– Около пяти часов дня…

Один из тех, что угодили в ловушку на дальнем конце пирса, охвачен паникой: он боится лететь. На нем футболка с надписью «Лидс Юнайтед». Перспектива быть поднятым в вертолет на тросе представляется ему куда более страшной, чем полное обрушение пирса у него под ногами. Ему кажется, что единственный правильный выход – прыгнуть в море и доплыть до берега. Он хороший пловец, но до поверхности воды шестьдесят футов. И он никак не может выбрать, на что ему решиться. Эти две мысли – вертолет или прыжок в воду, вертолет или прыжок – мечутся у него в мозгу все быстрее и быстрее, и ему от этого уже буквально дурно. Его жену подняли в вертолет еще во время второго захода, и, поскольку ее нет с ним рядом, он паникует все сильней, и в голове у него полный сумбур, но он все же понимает, что так вполне можно и разума лишиться, а это будет похуже подъема на спасательном тросе или прыжка в воду с высоты шестиэтажного дома. Вдруг, увидев себя как бы со стороны, он бросается в сторону от собравшихся и бежит к перилам, испытывая весьма странное ощущение: он видит какого-то глупого типа, который явно собирается прыгнуть с пирса в море, и ему хочется крикнуть, чтобы тот сперва снял башмаки и штаны. О самом прыжке он ничего не помнит – помнит только, что был ужасно удивлен, когда, словно проснувшись, вдруг оказался под водой, совершенно не понимая, как и почему он там оказался. Изо всех сил работая руками и ногами, он выныривает на поверхность, делает несколько глубоких вдохов и с трудом сдирает с ног ботинки, шнурки которых завязаны двойным узлом. Теперь он уже в состоянии понять, что спрыгнул в море с дальнего конца пирса и плавает в его чудовищной тени. Повернувшись, он видит нависающую над ним полуразрушенную часть пирса и окончательно вспоминает, что здесь произошло. Затем разворачивается, изо всех сил плывет к берегу, но, проплыв сотню ярдов, снова оборачивается. Теперь пирс превратился в некую часть привычного пейзажа. Затем пловец смотрит в сторону городской набережной – там толпы людей, синие мигалки, яркие вывески отелей «Кемден» и «Ройял». Он еще не знает, что все видели, как он спрыгнул с пирса, и теперь ждут конца этого захватывающего драматического эпизода, в котором ему отведена поистине звездная роль. Но в душе он уже чувствует себя победителем, он доволен и, испытывая необычайный прилив сил, спокойными размеренными гребками приближается к берегу, где его приветствуют радостными криками и, закутав в красное одеяло, ведут к машине «скорой помощи». А вот его жене придется целых три часа провести в полном неведении о случившемся, и она будет уверена, что он погиб, а потом еще долго не сможет его за эти страшные три часа простить.

Итак, на дальнем конце пирса никого не осталось.

Последний человек умирает, запутавшись в чудовищном переплетении сломанных досок и балок. Ему пятнадцать лет. Когда началась суматоха, он помогал отцу собирать маты и поднимать людей по приставной лестнице на заднюю часть пирса. Он поднимался последним, когда какие-то ребятишки то ли испугались, то ли подрались, и он, не удержавшись, упал. После падения в сознание он так и не пришел.