В ожидании Апокалипсиса - Чингиз Абдуллаев

— Почему там? Мы не говорили о другом городе.

— Я люблю менять план действий в рамках разумного. Никогдане следует пренебрегать безопасностью.

Оба знали, что в автомобиле включен скэллер, исключающийвозможность подслушивания. Однако последние достижения техники позволялиподслушивать по колебаниям оконных стекол путем направленного луча. Дронго нехотел рисковать.

Взяв зажигалку, он сжег листок.

— Вы бывали в этом городе?

— Неоднократно.

— Значит, встретимся там в условленное время. Пароль вам ненужен? — почти серьезно спросил Дронго.

Мария засмеялась.

— Вы отыгрываете свое очко. Я привезу «инструменты» прямотуда.

— Договорились. Постарайтесь узнать особенности егохарактера, время, место обычных встреч. У вас есть его фотография?

— Нет, но я видела его лицо.

— Насколько я могу судить, достаточно волевое. Если этот типчто-либо задумает, обязательно осуществит. Кстати, такую характеристику на негодали наши психологи. Вы знаете, сколько у нас времени? — спросил Дронго.

— Три дня. У меня есть рекомендации психологов по поводу егопредполагаемых действий в случае обострения ситуации.

— Какие шансы на его согласие?

— Все просчитано. Коэффициент больше шестидесяти. Еслиничего не помешает, — добавила спутница.

— Человеческий фактор изменчив. Просчитывали два месяцаназад, за это время многое могло произойти.

— У него умерла жена. Мы ввели поправку. С учетомособенностей его психики коэффициент согласия даже несколько повысился.

— Я никогда особенно не доверял этим данным, — возразилДронго, — они всегда бывают не до конца продуманными.

— Знаете, — вдруг улыбнулась Мария, — я вспомнила, как ваналитическом отделе мне всегда говорили о неверии ребят из Первого управленияв их науку. Разведчики — снобы, утверждали аналитики.

— Не думаю, просто разведчики иногда лучше просчитываютварианты на месте с учетом человеческого фактора.

— Кстати, вы знаете, что бывшие руководители разведкиКрючков и Шебаршин тоже не особо доверяли аналитикам?

— Ну и что?

— Ничего. Просто есть один известный случай. Семнадцатогоавгуста девяносто первого года, за сутки до начала активных действий, на столпредседателя КГБ Крючкова положили информацию аналитического отдела. Там прямоуказывалось, что путч обречен. Крючков не поверил, посчитав это обычнойперестраховкой. Последствия вам известны.

— Откуда у вас такая информация? Кстати, вы разве сами не изПервого управления? — Агент внимательно посмотрел на собеседницу.

— Я из управления «К». — Остановив машину, женщина снялаочки. В автомобиле наступила минутная тишина.

— У вас красивые глаза, — только и нашелся Дронго.

— Что? — немного растерялась Мария.

— Я говорю, у вас очень красивые глаза. Значит, в случаепровала моих усилий вы…

— Да, я ликвидирую его.

Управление «К» занималось ликвидацией неугодных агентов исвязных. Это был отряд профессиональных убийц в КГБ.

— Я начинаю вас бояться. У вас нет полномочий в отношениименя?

— Есть, — отозвалась Мария, — если вы попадете к американцамраньше назначенного времени.

— Что значит раньше времени? Вы меня уберете?

— Я постараюсь нейтрализовать последствия нежелательногосрыва. Они смотрели друг на друга в упор.

— У вас красивые глаза, — повторил Дронго. — Зачем вы мнеэто рассказываете?

— У вас не должно быть иллюзий. Операция исключительноважна, и вы об этом знаете.

Он вышел из машины, осторожно закрывая дверцу.

— У меня давно нет никаких иллюзий в отношении всех разведокмира, — устало произнес Дронго.

Вышедшая за ним Мария громко хлопнула дверцей.

— Я должна быть предельно искренней с вами. Это входит в моиустановки и соответствует моим желаниям.

— Идемте в ресторан. И договоримся, о делах ни слова.

В маленьком эстонском ресторанчике, рассчитанном на двадцать— двадцать пять человек, было почти пусто. Они сели в углу, вежливый официант,предложив меню, удалился.

— Что вы будете есть? — спросил Дронго.

— Мне все равно. Вернее, выбор за вами.

— Хорошо. — Он углубился в изучение меню.

Сделав заказ, откинулся на спинку кресла и задал неожиданныйвопрос:

— Кто из писателей вам больше нравится?

— Что? — не поняла Мария в первый момент.

— Я спрашиваю, кого вы любите читать?

— Ремарка, — сухо ответила женщина и, помолчав немного,добавила: — Еще Франсуазу Саган.

Официант принес минеральную воду, бутылку вина, бесшумноразлил его в бокалы.

— Ваше здоровье, — провозгласил Дронго.

Он обратил внимание, что его дама почти не пьет.

— Отдаю должное вашему вкусу. Ремарк — изумительныйписатель. Особенно его «Триумфальная арка». А я люблю Хемингуэя, — поведалДронго, — и американских фантастов: Азимова, Брэдбери, Шекли, Саймака.

— Я знаю, — кивнула Мария, — мне говорили об этом.

— Вам, наверно, известно обо мне все. А я вас вижу первыйраз в жизни. У вас есть семья?

— Дочь, — сухо ответила собеседница, доставая сигареты.

— Вы разведены?

— Муж погиб десять лет назад. — Мария осторожно положиласигарету в пепельницу.

— Простите.

— Ничего. Это случилось в Афганистане, в октябре восемьдесятвторого. Он был летчиком.

Официант принес первые закуски, аккуратно расставив все настоле.

— Мы будем вместе достаточно долго, — объяснила своюсловоохотливость женщина, — и в наших интересах знать друг о друге достаточномного.

— Вы делаете это только из профессионального интереса?

Усмехнувшись, Мария достала из сумки очки, протерла ихплатком и положила обратно.

— Да, — решительно ответила она, — только потому. Мы жедоговорились: о делах ни слова.

— Больше не буду. Давайте поговорим о Ремарке.

Через три часа, когда они снова садились в автомобиль,Дронго спросил спутницу: