В ожидании Апокалипсиса - Чингиз Абдуллаев

Греве усмехнулся.

— Термин какой придумали: «законсервирован». Я должен былсидеть и ждать, когда я понадоблюсь. Двадцать с лишним лет ждал. Так и непонадобился. Смешно?

— Не очень. — Дронго вздохнул. — Кажется, становится зябко.Давайте ваше виски.

Они прошли в каюту. Альфред, достав из бара бутылку, разлилянтарную жидкость в два глубоких бокала.

— Не разбавлять?

Дронго кивнул, получая свой виски.

— Ваше здоровье.

От выпитого стало действительно тепло. Греве досталсигареты, закурил.

— Двадцать лет, — продолжал он. — Иногда я спрашиваю себя:кому была нужна моя жизнь? Я прибыл сюда, когда мне было тридцать четыре года.Сейчас мне пятьдесят пять. Я уже старик. Двадцать лет ожидания хуже всякойтюрьмы. Постоянно на натянутых нервах. Хоть бы я что-то делал, так было былегче. А то «законсервирован». Как разведчик, я все понимаю, нужны и такиеагенты, но, поверьте, тяжело, очень тяжело.

Он снова разлил виски в бокалы, на этот раз добавив немноготоника.

— Знаете, зачем я вам это рассказываю? — спросил вдругГреве. — Чтобы у вас не было иллюзий. Я потерянный агент, человекдисквалифицировавшийся. Двадцать лет без работы, такое даром не проходит.Недавно в газетах прочел, что госбезопасность наша сумела-таки взять генералаПолякова. Его расстреляли, а он ведь был моим учителем в разведшколе.

— Зачем вы мне это говорите? — угрюмо спросил Дронго.

— А может, у вас есть приказ и о моей ликвидации. Сейчасведь наши агенты сотнями переходят на другую сторону. Там, у победителей,лучше. Деньги, слава, безопасность. Здесь ничего нет.

— Вы не перейдете, — покачал головой Дронго, — мы это знаем.Психологи просчитали ваши действия.

— Верно, — кивнул Греве, — не перейду. И знаете почему? Вомне остались какие-то непонятные мотивы, называйте, как хотите; идеалы,исключающие такую возможность. А вы правда считаете, что я смогу работать вполную силу спустя двадцать лет?

— Не знаю, — пожал плечами Дронго. — Я прибыл не для этого,— он понимал, что его ложь выглядит наивной, — пока я ваш связной на ближайшеевремя или вы мой, как вам будет угодно. Может, скоро меня сменит кто-нибудьдругой.

— Непохоже, — Греве снова потянулся за бутылкой, — необижайтесь, но правда непохоже. Ваш «Мерседес», ваши манеры и одежда выдаютвас. Связные такими не бывают. Они не разъезжают на «Мерседесах», взятыхнапрокат.

У вас скорее какое-нибудь важное задание. Ведь вы, по-моему,даже не говорите по-немецки.

Дронго улыбнулся.

— А вы считаете, что потеряли квалификацию.

Греве засмеялся.

— Здорово. Это вы меня вынудили. — Он чуть пригубил бокал. —Я должен что-то сделать?

— То же, что и раньше. Просто жить. Ваше время еще непришло.

— Вы действительно думаете, что мое время придет и я могукому-то понадобиться?

— Я думаю, да, — почти честно ответил Дронго, — вы здесьдвадцать лет, а это огромный капитал для дальнейшей деятельности.

— Как сейчас называется наша разведка? КГБ ведь несуществует.

— Управление внешней разведки. Возглавляет Примаков.

— Ясно. Слушайте, можно я задам вам один вопрос?

— Валяйте.

— Вы отдаете себе отчет в том, что мы проиграли третьюмировую войну? Лично вы понимаете это? Только честно, без пропагандистскихклише?

— Понимаю, — почти сразу ответил Дронго, — даже лучше, чемвы думаете.

Они помолчали.

— Вам присвоено звание полковника, — сообщил Дронго.

— Спасибо. Кстати, там еще не поменяли форму?

— Нет, такая, как раньше. Три звезды и две полосы. Простозвездочки чуть сместили в сторону плеча.

— Значит, и здесь поменяли, — махнул рукой Греве. — А кактам в стране, правда тяжело?

— Правда, — подтвердил Дронго, — но словами это труднообъяснить. И потом, сейчас у нас разные страны. У вас своя, у меня своя, аработаем мы на третью.

— Да, да, — кивнул его собеседник. — Я все понимаю. Вам,наверное, тоже нелегко. Простите.

— Обсудим дальнейшую работу. Скоро у вас будет встреча поварианту три. Вы все помните? Канал связи прежний.

— Конечно, помню.

— У вас есть какие-нибудь личные просьбы?

— Нет. Наверное, нет. В Казахстане у меня брат, сестра. Матьумерла десять лет назад, а как они, я не знаю.

— С ними все в порядке. Ваш брат уже дедушка. Кстати, дочьвашей сестры недавно переехала в Германию.

— Да? — оживился Альфред. — Где они живут, я их… — Оносекся. — Впрочем, не говорите, а то я не выдержу и поеду туда.

— А я и не скажу. Во-первых, я правда не знаю. Во-вторых,когда ее выпускали, была соответствующая операция. Они живут далеко отсюда, всеверной части Германии. Не думаю, что вы когда-нибудь увидитесь. И потом, выих вряд ли теперь узнаете.

— Да, наверное, это к лучшему… — кивнул Греве. — Сейчас мыспустимся вниз по озеру и подойдем к причалу через полчаса. Вы возьмете такси ипоезжайте в Штарнберг. Там заберете свой автомобиль.

— Хорошо. А сейчас поговорим еще немного о деле…

Греве встал к рулю, разворачивая катер.

Возвращаясь под сильным дождем домой, Дронго сновапрокручивал в памяти свой разговор с Альфредом.

«Вы понимаете, что мы проиграли третью мировую войну?» — спросилего Альфред.

Конечно, понимает. Это Греве сидит в благополучной Германиивот уже двадцать лет и так нервничает, а что делать ему? Танки в Тбилиси,Вильнюсе, Баку, погромы, убийства, настоящие войны, развернувшиеся сразу внескольких республиках, распад страны. Он это слишком хорошо понимает.

«Мы проиграли третью мировую войну, — сказал Греве, —проиграли».

Именно поэтому так нужна его операция. Вечером Дронгопередал сообщение в Москву: «Агент к дальнейшей деятельности готов, консервацияпроходит успешно».

РАЗГОВОРЫ О БУДУЩЕМ

МАГНИТОФОННАЯ ЗАПИСЬ В УПРАВЛЕНИИ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ ДОКУМЕНТОСОБОЙ ВАЖНОСТИ НЕ ПРОСЛУШИВАТЬ НИКОГДА ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН ВСЕМ КАТЕГОРИЯМ ЛИЦВСКРЫТЬ ЛИЧНО НАЧАЛЬНИКУ УПРАВЛЕНИЯ.

Дмитрий Алексеевич:

—..Собственно, уже в восемьдесят девятом стало окончательноясно, что ГДР мы сдадим. Нужно было выяснить только форму сдачи. И приемлемыеусловия. Кстати, Эрих Хонеккер знал об этом и потому так настороженно относилсяк нашей деятельности в его стране. Нам не удалось тогда провести операцию всостоянии полнейшей секретности. Ведомство Мильке что-то узнало о нашем плане ипроинформировало Хонеккера. Но было слишком поздно.