Амалия и Золотой век - Мастер Чэнь

Я решила, что пора прекратить его мучения.

— Пару комнат мне забронировали из офиса его преосвященства архиепископа, — негромко подсказала я.

— Монсеньора О’Доэрти? — пролепетал он.

— Не думаю, чтобы он сам звонил в отель, — заметила я.

— Нет, нет, конечно же — нет…

И человек, украшенный золотом, действительно исчез из-за стойки. А дальше там их появилось целых трое, они начали шуршать перфорированной бумагой, изучать мой паспорт и улыбаться мне без перерыва. Особенно когда я сказала, что понятия не имею, надолго ли я здесь — несколько недель как минимум.

— Рождество в Интрамуросе — это великолепно! — заверили меня. — А после инаугурации у нас тут будет тихо и хорошо. Только вот балы начнутся, очень много балов, но это на первом этаже…

Да, в этом мире есть силы выше всяких президентов. У монсеньора в «Манила-отеле» всегда есть резерв комнат, которые не тронет никакой американский сенатор. Это такая страна.

Сначала была маленькая церемония с сейфом. Я положила в бронированную ячейку в отдельной и запираемой на множество ключей комнате бумажник, коробку и пакет коричневой бумаги. Уложила в сумочку выданный мне ключ. Вот теперь главное сделано, можно не волноваться.

А потом меня повели вправо к широкой лестнице белого мрамора. У ее подножия опять пальмы в горшках, а за сплошным, от пола до потолка, окном — успокаивающе знакомые деревья, густой тропический лес. Элеватор белого дерева, отделанный золотом, прохладный пустой коридор и такая же прохлада двух моих комнат, хранимая тяжелыми бархатными занавесями на окнах.

Я выпроводила трепетных мальчиков, внесших чемоданы, пообещала вызвать как можно скорее положенную мне, точнее, прилагавшуюся к моему сьюту служанку и, оставшись одна, отдернула занавески на окне.

Это не та сторона отеля, которая выходит на море и порт. А как раз противоположная. Порт — это что-то привычное, я родилась и живу в портовом городе. А это…

Перед моими окнами, за широкой полосой пустующего шоссе, лежал городок в табакерке, которого в реальной жизни не может быть.

Он тесно сдавлен крепостными стенами, украшенными зеленоватыми потеками мха. Не старинными, с зубцами, а толстыми, приземистыми, с башенками и бастионами, стенами века бронзовых пушек.

А на стенах (они, видимо, широкие) — сады, подлесок и лес, свисающие к зеленым лужайкам внизу (бывший ров?) гирлянды из листьев и цветов.

А за ними — верхушки джакаранд и пальм, широкие скаты черепичных крыш. Выше — башни с куполами и кресты, множество крестов, теснящие друг друга церкви. Еще выше — небо, вы думаете? Нет, стаи снежно-белых голубей. А уже потом — небо.

Я стояла у окна долго, я знала, что прямо сейчас отправлюсь в этот городок — где там купол Сан-Августина? Но, может быть, если я подойду близко к этому чуду, то оно исчезнет. Поэтому сначала помыться в этой громадной ванне, потом достать строгое платье до пят… Позвать ту самую служанку, пусть займется чемоданами и погладит то, что помялось… Зачем спешить?

Спустившись вниз, я в очередной раз создала проблемы для милых людей, работающих в этом отеле. «Не может быть», — шипел один из них на другого, когда я, подойдя к выходу, всего-то попросила найти мне авто. Оказалось — может, все до единого авто заняты теми же американцами, невероятный случай. «Но ведь вам всего-то в Сан-Августин?» — восхитился человек в золоте и уважительно покачал головой: тут все уже знали, кто зарезервировал мне комнаты. «Это же совсем рядом. А тогда, может быть, вы согласитесь на другой, очень популярный здесь вид транспорта? Да? Эй, быстро найди Хуана…»

И мы вышли под козырек, нависавший над входом и державшийся на толстых цепях, и тут произошло нечто необычное. Меня взяли за локоть и отбуксировали подальше от входа со сдавленным шепотом: «Посмотрите, вот он!» Как-то не предполагалось, что мне это может не понравится.

И они оказались правы. Сцена того стоила.

У самого входа, под козырьком, выстраивалась для фотографирования внушительная группа мужчин — веселых, очевидно полных сил и бодрости. Так, вон они все встали неподвижно. Те, что в мундирах, бросили руки к козырькам и застыли в этой позе. Прочие прижали к сердцу белые шляпы — я заметила стоявшего чуть сзади плотного, крепкого человека с толстой шеей, лысо-бритого, в полосатом галстуке, шляпу он держал робко, кончиками пальцев. Но тот, кто был впереди, кто возвышался над прочими…

А ведь и вправду замечательно. В своем роде загадка. Да, он выше всех, он стоит прямо и развернув плечи, но не только в этом дело. Отличный двубортный костюм в серую клетку со светлым галстуком, высокий лоб под зачесанными назад темными волосами, нос орла, ну и что? Почему от него не оторвать взгляда, а от прочих…

А, вот. Шляпа. Всего-навсего шляпа. Уверенным движением он бросил ее к сердцу, как и все остальные люди в гражданском, но на два дюйма выше, чем остальные, то есть к сердцу — и плечу. Два дюйма, но в этом вся разница. Более того, получилось просто незабываемо. Кто его этому научил?

Этот человек почти успел стереть с губ ядовитую улыбку — вся компания, видимо, только что обменивалась довольно ехидными фразами. Тут как раз и защелкали объективы.

«Как сделать, чтобы он на меня взглянул?» — мелькнула мысль. Он смотрит куда-то ввысь, поверх наших голов, как будто видя там, над верхушками пальм, что-то важное. И почти привстает на цыпочках, вытягиваясь, стремясь туда, в высоту.

— Вот это он и есть, наш генерал, — прошептал мне служащий отеля, мягко ведя меня к воротам.

Да, подумала я. Видимо, то, ради чего я сюда приехала, получится у меня быстро и без труда, раз я увидела его вот так сразу после приезда. Дуглас Макартур, только что закончивший свою работу в качестве начальника генштаба американской армии, а сейчас возглавивший военную миссию на Филиппинах. Вот он какой. Здравствуйте, генерал, я приехала как раз для того, чтобы увидеть вас и поговорить с вами, просто вы об этом пока не знаете. Но я рада нашей столь быстрой встрече.

— Посмотрите, госпожа де Соза, какая прелесть. Эй, Хуан, Хуан! — замахал рукой мой провожатый.

Раздалось цоканье копыт. Два больших колеса, между ними повозка под козырьком (Хуан в большой соломенной шляпе прятался под ним от солнца) и серо-белая лошадка между двух оглоблей, неприязненно отворачивающаяся от меня.

Служащий отеля напряженно следил за моим лицом.

— И правда прелесть! — восхитилась я. — Как это называется?

— Есть калесы, есть каретелы. Это как раз калеса, госпожа де Соза, — не без гордости сообщил он. — Вам отсюда всего десять минут до Сан-Августина. Дайте ему двадцать сентаво, больше не надо.

Десять минут? Да на этой прелести я с удовольствием каталась бы хоть час.

Налево из ворот, еще раз налево на полупустое шоссе, вдоль бастионов и бывшего крепостного рва — да, да, это то самое, что видно мне из окна, — и через широкий въезд в крепость направо, к крышам, куполам и крестам. И снова направо, совсем немного по булыжнику улицы… дайте же мне посмотреть на этот игрушечный город изнутри! — нет, калеса уже останавливается на мощеном старыми камнями дворе.