Особое чувство собственного ирландства - Пат Инголдзби

Забавно у некоторых людей меняются голоса. Знаю по крайней мере двоих, у кого был приятный музыкальный провинциальный выговор. Слушать их было одно удовольствие. А затем они переехали в Дублин. Переезжали постепенно: сперва съемная койка, затем комната в коммуналке, потом квартира. На указателе «Приспосабливаться — туда» они повернули налево, и там-то мы потеряли друг друга из виду. В тот год я на них натыкался. Оба подверглись трансплантации голоса и выговора. Теперь там, где смертные попроще употребляют «а», они говорят «о». Если вас угораздит сломать ногу, вам «ноложот гипс». Отправляясь на север, вы обязаны посетить «Белфост». А еще они предпочитают «и» в тех местах, где мы, не блистающие, говорим «е». В основном мы «не знаем, что принесет весна». Год за годом оно вот так. Замените «е» на «и», и внезапно мы уж «ни зноим, что принисиот висна». Как людям удается произносить все это с невозмутимым лицом, ума не приложу.

От новостей по радио я время от времени совершенно теряюсь. Недавно диктор сообщил, что некий пациент в больнице только что пережил «тронсплонтацию». Я бросился к словарю и обнаружил, что «трон» — «общественные рыночные весы, применявшиеся еще и как место наказания: на них пробивали ухо гвоздем». «Плонт» не нашел. Может, и к лучшему. Воображаю, что где-то в Дублине есть учебник, в котором собраны всевозможные манерные диалоги, и вы вольны ежедневно упражняться наедине с собой у себя в уборной. Урок первый: «Кстоти, он типерь биз гипса, вирнулся к сибе, но по-прежниму ни зноит, что принисиот висна». Правильный отклик на любую подобную реплику — «И ни гаварити!»

Такой вот язык сбивает новичков с толку. Гольфист, выполняющий удар на грине, применяет клюшку-паттер. Удар при этом называется «патт». Если при этом гольфиста зовут Пат, он у нас теперь «Пот». «У Пота вышел прекрасный потт». Площадка для гольфа у нас расположена либо в Даблине, либо в Белфосте. По-моему, нам всем пора перейти обратно на ирландский.

Если планируете летний отпуск в Трансильвании, вам необходимо помнить несколько очень важных вещей. Селяне с гор отчетливо знают, о чем толкуют. Прислушайтесь к ним. Если вам советуют и близко не соваться к замку на горе, ради всего святого, делайте как велено.

Если они сбиваются в тесные перепуганные стайки и обвешивают себе спальни чесноком, у них есть на то совершенно уважительная причина. Если разговаривают шепотом и Осеняют Себя Крестом — знают наверняка, к чему все это. Садитесь на первый же автобус и не сходите с него, пока не достигнете мест, чье название не оканчивается на «-вания». Не забредайте в лес. Люди попрекраснее вас захаживали глянуть на первоцветы — и всё, не участвовали уж больше в Лотерее[15]. Если вдруг вас по какой-нибудь неизбежной причине занесет на лесную лужайку — скажем, ваш вертолет вынужден совершить посадку, — поступите разумно. Влезьте на ближайшее дерево, сделайте крест из двух веточек и не слезайте, пока из местного монастыря не прибудет подмога. Примерно через пять минут во весь опор примчится черная карета и остановится прямо под вашим деревом. Вы эту карету сразу опознаете: при ней не будет никакого кучера. Следом над вами разразится гроза и промочит вас до костей. Как бы ни замерзли вы, каким бы несчастным ни чувствовали себя, В КАРЕТУ НЕ САДИТЕСЬ.

Вам, возможно, в это трудно поверить, но в эту карету без кучера что ни год садятся бесчисленные путешественники и мчат бешеным галопом на гору, а вокруг них громыхает гроза. Селяне предупреждали их с пеной у рта, но толку нисколечко. Ваша страховка не покрывает укусы в шею и полную потерю крови. Страховой компании не будет никакого дела до того, что вы вдруг оказались перед замком в разгар бури. Напрасно объяснять, что дверь открылась и иссушенный дворецкий в черном сказал: «Заходите… хозяин ждет вас». Страховые компании сыты по горло людьми, которые забредают в чужие замки, сплошь оплетенные паутиной, и оказываются покусанными в шею. Страховые компании считают, что вам бы головой надо было думать сперва, и я склонен с ними соглашаться. Подумаешь, вас ждет накрытый стол. Это вас не извиняет. Если решили сесть к тарелке супа, а у вас над головой при этом мыши летучие мечутся, — так вам и надо.

Чесночное масло на котлете по-киевски — это очень вкусно, однако речь совсем не об этом.

У меня нет никакого умысла врать туристам. Но я просто вижу, как они читают таблички на старых зданиях, а то, что на этих табличках написано, не очень интересно. Вот я и соображаю, что бы такого рассказать, чтобы добавить неповторимого флера их отпуску.

Американские туристы в Глендалохе[16] пришли в восторг, когда я рассказал им, как викинги пытались выкрасть у монахов рецепт черного хлеба. Мы стояли рядом и глядели на круглую башню, и я поведал им о святом Кевине, о его послушниках и о том, как они целыми днями пекли хлеб и славили Господа.

«Сидели викинги на своих баркасах близ Айрлендз-Ай[17], разгадывали кроссворды и зубрили ирландские фразы, и тут до них донесло ветром аппетитный дух свежеиспеченного черного хлеба».

Одна американка пожелала узнать, пекли ли они и содовый хлеб[18], и я рассказал ей, что рецепт этого хлеба принадлежал монахам с Аранских островов: «Если ветер дул как надо, тот дух викинги тоже унюхивали и слали лодку в Голуэй, а остальные же тем временем отправлялись в Глендалох».

Совершенно поразительно, до чего такая вот байка способна набирать обороты, и вот уж все монахи карабкаются с рецептом черного хлеба по лестнице на круглую башню, рецепт написан в точности так же, как «Келлская книга»[19], на древнем пергаменте. Тем временем викинги у подножия башни пытаются измыслить способ, как бы сманить монахов вниз.

Один американец по имени Хенри предположил, что монахов взяли измором, но жена глянула на него презрительно. «У тех ребят битком черного хлеба в башне было, Хенри, — полные комнаты небось». «И домашнего масла», — предположила женщина по имени Марта. «И медовухи, — добавила ее сестра, — про медовуху не забудьте».