Мистер Невозможный - Лоретта Чейз

Мужчины, разгоняя мрак, помахали факелами, заменявшими фонари. Свет не пробивался сквозь омерзительный воздух.

— Радуйся, инглизи, — крикнул стражник. — Смотри, кто идет! Не одна, а сразу две женщины.

Звякнули цепи, поднялась очень высокая, темная фигура. Дафна не могла разглядеть лицо узника. В окружении охраны ей нечего было бояться, но все равно ее сердце заколотилось, по коже пробежали мурашки, и каждый нерв натянулся как струна от ощущения опасности.

— Мистер Бичи, — сказала она невольно дрогнувшим голосом, — вы уверены, что это именно тот человек, который мне нужен?

Звучный голос, определенно не принадлежавший мистеру Бичу, насмешливо ответил:

— Это зависит от того, мадам, для чего я вам понадобился.

Руперт не ожидал, что его так обрадует английская речь. Ему смертельно все надоело, и его раздражение нарастало. Звуки женского голоса мгновенно вернули ему хорошее настроение.

Он знал, которая из женщин заговорила. Его глаза уже успели привыкнуть к темноте. Хотя лица обеих были скрыты вуалью, более высокая была одета по-европейски. Карсингтон понял, что она не только англичанка, но и леди. В ее мелодичном голосе, хотя и слегка дрожащем сейчас, он услышал чистое произношение образованного человека.

Однако Руперт не мог определить, старая она или молодая, хорошенькая или нет. Он также знал, что нельзя судить о фигуре женщины, пока не увидишь ее голой. Но если надеяться на лучшее, у нее, должно быть, все было на месте, и если она смогла спуститься по сотням ступеней — значит, достаточно молода.

— Миссис Пембрук, позвольте мне представить мистера Руперта Карсингтона, — сказал Бичи. — Мистер Карсингтон, миссис Пембрук великодушно согласилась заплатить за ваше освобождение.

— В самом деле, мадам? Чертовски благородно с вашей стороны.

— Ничего подобного, — холодно ответила она. — Я вас покупаю.

— Покупаете? Я слышал, что турки жестоки, но никогда бы не подумал, что они продадут меня в рабство. Ну и ну, узнаешь что-то новое с каждым…

— Я покупаю ваши услуги, — ледяным тоном оборвала она его излияния.

— А, признаю свою ошибку! А какого рода услуги вам потребуются?

Руперт услышал, как она резко вдохнула.

Дафна не успела ответить, вмешался мистер Бичи.

— Это поручение, сэр, — вкрадчиво объяснил он. — Мистер Солт освободил вас от выполнения ваших обязанностей в консульстве затем, чтобы вы помогли миссис Пембрук разыскать брата.

— Если вам так нужен брат, то предлагаю вам одного из моих, — сказал Руперт. — У меня их четверо. Все святые, спросите у любого.

Вот его никто и никогда не принимал за святого! Леди повернулась к мистеру Бичи:

— Вы уверены, что это единственный человек, которого вы можете предложить?

— Между прочим, как вы умудрились потерять своего брата? — поинтересовался Руперт. — Я всегда считал, что это невозможно. Куда бы я ни пошел, братья всегда были там. Только здесь их нет. В этом одна из причин, почему я ухватился за представившуюся возможность, побывать в Египте. Должен признаться, я испытал огромное облегчение. Когда отец позвал меня к себе в кабинет, я подумал, что последует что-то вроде того, что он предложил три года назад Алистеру: «Женись, или тебя ждет кое-что похуже смерти». Но мне он сказал: «Почему бы тебе, хороший мой мальчик, не поехать в Египет и не найти там для твоей кузины Трифены еще несколько камешков с картинками. Камни или что еще ей нужно? Эти коричневые, свернутые в трубку штуковины. Папки из рисовой бумаги, что ли?

— Papyri, — словно сквозь зубы произнес мелодичный голос. — Единственное число — papyrus. Множественное — papyri. Латинское слово, происходит от древнегреческого. Это бумага, сделанная не из риса, сэр, а из тростника, произрастающего в здешних краях. Более того, предметы, о которых вы упоминаете — не «штуковины», а очень ценные древние документы. — Она замолчала и затем более мягким, удивленным тоном спросила: — Вы говорите, Трифена? Вы имеете в виду Трифену Сондерс?

— Да, мою кузину, ту, чей конек — эти забавные письмена в картинках.

— Иероглифы, — сказала леди. — Дешифровка которых… Да, ладно. Я не сомневаюсь, что объяснять вам их важность — пустая трата времени и сил.

Она резко повернулась, сопровождаемая восхитительным шелестом шелка, и пошла к выходу. Мистер Бичи поспешил следом за ней.

— Мадам, прошу прощения, что задержал вас в этом неприятном месте, естественно, вы недовольны. Однако я вынужден попросить вас вспомнить…

— Этот человек, — сказала Дафна, понизив голос, недостаточно громко, чтобы Руперт мог расслышать, — идиот.

— Да, мадам, но это все, что мы имеем.

— Может быть, я глуп, — вмешался Руперт, — но неотразимо привлекателен.

— Боже мой, он еще и чудовищно самоуверен, — проворчала Дафна.

— И будучи большим глупым волом, — продолжал он, — могу быть на удивление послушным.

Она остановилась и обратилась к мистеру Бичи:

— Вы уверены, что больше никого нет?

— На всем расстоянии отсюда до Филе.

«Должно быть, до Филе далековато, иначе эта леди не стала бы искать помощи в темницах Каира», — подумал Руперт.

— К тому же я и силен, как вол, — ободряюще добавил он. — Я могу одной рукой поднять вас, а другой вашу служанку.

— Он сохраняет бодрость духа, мадам, — сказал расстроенный мистер Бичи, — мы должны это признать. Разве это не удивительно, ведь он находится в таком ужасном месте?

В подтверждение Руперт принялся насвистывать.

— Очевидно, он не знает лучшего, — заметила Дафна.

— В данных обстоятельствах бесстрашие — большое достоинство, — продолжал мистер Бичи. — Турки это уважают.

Леди что-то тихо сказала. Затем, повернувшись к турку, который привел их сюда — важной персоне, если судить по его огромному тюрбану, — она что-то сказала на одном из этих непостижимых восточных языков. Турок в тюрбане энергично зацокал языком. Она сказала что-то еще. Казалось, это расстроило его. Разговор продолжался.

— Что она говорит? — спросил Руперт. Мистер Бичи ответил, что они изъясняются слишком быстро и он не понимает. Служанка подошла поближе к Руперту: — Моя хозяйка торгуется с ним. Мне жаль, что вы так несообразительны. Когда мы пришли, она была готова заплатить почти полную цену, а теперь говорит, что вы не стоите и половины. — В самом деле? А сколько они запросили?

— Со всеми взятками набегает триста кошельков, — сказала служанка. — Белая рабыня, самая дорогая рабыня, стоит всего двести.

— Полагаю, ты не знаешь, триста кошельков — это сколько в фунтах, шиллингах и пенсах? — сказал Руперт.

— Это больше двух тысяч английских фунтов. Руперт тихонько присвистнул: