Женитьба доктора Поволжина - Александр Зернин

Вике только что исполнилось шестнадцать лет, а жениху ее, доктору Поволжину, – тридцать шесть.

– Имей в виду, что еще не поздно раздумать и отложить все эти приготовления для другого кандидата, подумай хорошенько, – говорила тетя Алла, – ведь я знаю, что ты блажишь. Какой же он тебе жених, – он тебе в отцы годится.

– Да, но он доктор и имеет средства содержать Вику в холе и довольстве, – ответила за невесту мать, – а молодые только хвостом вертеть, да на балах танцевать годятся. Какой от них прок? Николай Иванович – врач с клиентурой и джентльмен до кончиков ногтей. Ты что скажешь, дочка?

– Да, он джентльмен. Всегда приходит к нам в визитке, с цветами и конфетами, и от него так приятно пахнет мужскими духами.

– Какими же именно? – спросила тетя, закуривая новую папиросу.

– Ты не прожги невесте платья, – с беспокойством заметила мать, – нашла место курить.

– По-моему, гелиотропом, пополам с ванилью, в общем, чем-то вкусным, точно не духи, а что-то сладкое, – объяснила Вика.

– Ты еще дитя и ничего не понимаешь в ароматах, скажи, может быть, тебе кто-нибудь из мальчишек нравится? – спросила тетя.

– Мне нравится немножко Коля Полымов. Он такой задумчивый и мне стихи пишет.

– А ты это, пожалуйста, брось, – с испугом перебила мать, – от задумчивого толку не будет, выкинь из головы. Подумайте – стихи, этого еще не хватало. И потом он еще мальчишка, гимназии не кончил.

– Я тоже не кончила.

– Ты – другое дело. У тебя хрупкое здоровье. Сколько я переболела душой, когда ты ходила в классы, там сквозняки, постоянно открывают окна и вообще не смотрят за здоровьем.

– Но ведь я никогда не болела, один раз только был насморк, как раз, когда надо было ехать на елку к тете два года тому назад.

– Потому что я тебя берегу, оттого и не болела, – категорически отрезала мать. – Ну, начинай одеваться, уже пора.

Вика сбросила капотик и осталась перед зеркалом в своем детском лифчике и бумазейных панталонах, которые курдюком свешивались сзади.

– А где парижское белье, которое я тебе подарила? – спросила тетя.

– Мама говорит, что такое белье носят только кокотки, и заперла к себе в шкап.

– Люси, милая моя! Какие мысли ты внушаешь Вике накануне свадьбы! – в ужасе воскликнула тетя Алла. – Ведь этак ее муж сбежит от нее на другой же день.

– Алла… les gens, – кося глазами в сторону горничной и портних, сказала мать.

– Как ты думаешь, Аннушка? – без всяких обиняков спросила Алла горничную.

– Это дело господское. По мне барышня и так, в чем есть, хороша. Парижское или не парижское, нам все одно. Что Бог послал, то и ладно.

– Вика, не рассуждай, – сказала тетка, – достань белье, которое я тебе подарила к свадьбе.

Невеста со страхом взглянула на мать. Та сидела, упрямо поджав губы, и строго, в упор, смотрела на дочку.

– Мне стыдно, – после некоторого колебания смущенно сказала Вика, – мне кажется, что я буду совсем не я, если надену это.

– Ты портишь Вику, – сухо перебила мать, – не приучай ее к глупому франтовству, это не белье, а паутинка. Оно даже опасно для здоровья, можно простудить почки. Разве это не правда?

– Да, оно конечно, бумазея будет покрепче, – подтвердила Аннушка, – мы завсегда носим бумазею.

– Вот видишь, это говорит народная мудрость, – обрадовалась мать, – надо прислушиваться к голосу народа.

– О, Боже! – воскликнула тетя Алла, поднимая руки к небу.

– Не устраивай сцены при людях, – обрезала ее мать невесты, – и вообще прекратим разговор на эту тему: она слишком интимна.

В этот момент в дверь постучали и, приоткрыв ее чуть-чуть, выпалили громким шепотом:

– Николай Иванович приехал.

Невеста машинально дернулась к двери. Ей очень интересно было увидеть жениха во фраке и в цилиндре.

– Куда ты? – строго остановила ее мать. – В таком виде.

Вика сконфуженно замерла на месте.

– Алла, поди, займи его, пока не приехали шафера.

– Хорошо, только, ради Бога, не делай глупостей, – сказала тетя Алла, выходя в коридор.

– Я своей дочери не враг, – с важностью произнесла мать.

Алла ушла, хлопнув дверью.

Жених стоял посреди гостиной и улыбался своей особенной улыбкой, за которую его очень любили пациентки.

– Голубчик, Вику сейчас нельзя видеть. Совершается священнодействие: ее одевают.

– Знаю, знаю, это очень долго. Я с тем и приехал, чтобы своим присутствием в доме поторопить сборы, нехорошо заставлять гостей ждать долго.

Затянувшись папиросой, Алла быстрым взглядом скользнула по жениху. Она была одного с ним возраста и чувствовала себя сейчас как бы его сообщницей. Ей захотелось поговорить с ним откровенно.

– Скажите, доктор, вас не смущает разница лет между вами и невестой? В вашем случае она очень значительна.

– Любви все возрасты покорны, – нараспев ответил доктор.

– Не отвиливайте: я не об этом. Вы не старик и вообще молодец собой. Жаль только, что бородку не сбрили. Сейчас вам надо казаться как можно более молодым.

– Не хочу терять стиля – меня все знают в бороде.

– Будем держаться ближе к делу. Хотите папиросу? – Алла протянула доктору портсигар. – Я говорю, как друг, и вообще эта тема всегда меня интересовала, неравные браки… помните знаменитую картину?.. Тут есть одно обстоятельство, которое почему-то во внимание совсем не принимают. Ведь она вас слишком уважает, а уважение и… эти ласки… как-то несовместимы. Она вас просто испугается, когда вы, столь ею уважаемый человек, вдруг к ней… Интересно, как смотрят на это дело ваши коллеги-психиатры?

– Более или менее значительная разница в возрасте брачующихся случается очень часто, – сдержанно ответил доктор.

– Вы на меня не сердитесь. Ведь это очень важно. Меня всегда интересовал вопрос, почему умные люди делают глупости? С развращенной девчонкой, конечно, все обошлось бы сначала благополучно, а потом она вам изменила бы с первым встречным, но тут – другое. Вика – дитя.

– Она уже вполне сформировалась, – докторским тоном возразил жених.

– Сформировалась, – иронически протянула Алла, – у вас везде медицина, но поймите, что она душой совсем ребенок, и к тому же воспитана на лампадках, поминаньях и просвирках. Имейте все это в виду. Молиться с ней, что ли, вы собираетесь?

– Почем знать, – с улыбкой ответил жених, желая обратить разговор в шутку.

– Ну, ладно, не говорите ерунды. Я ведь всецело на вашей стороне и только что чуть не повздорила с Ольгой Петровной, защищая, так сказать, ваши интересы. Не забудьте также, что у вас будет теща. Это тоже проблема. Я знала тещу, которая не позволяла дочери и зятю спать вместе, так что они тайком ездили в отельчики. Над ними смеялись, а они говорили, что это было даже интересно: точно любовники в законном браке, и, кроме того, запретный плод сладок. Когда тещу удалось сбыть с рук, они еще некоторое время продолжали ездить в отели. Но шутки в сторону. Женщина до брака и после брака совершенно разные существа. Вам предстоит ужасный, так называемый «медовый месяц», в течение которого у мужа и жены еще нет общих интересов кроме самого низменного – полового. Про медовый месяц еще Толстой сказал: «И название-то какое-то подлое». Конечно, все знают, что между любовью и половым влечением целая пропасть. А у Вики, уверяю вас, как друг, нет ни того ни другого. Ни к вам и ни к кому вообще. Она еще совершенное дитя, хотя и «сформировалась», как вы только что изволили сказать.