Метро 2033. Обратный отсчет - Ринат Таштабанов

Как призрак, незримый ни для кого, я иду по коридорам Убежища дальше. Виртуальный тур по закоулкам собственной памяти, ведущим в ад. Думая об этом, можно свихнуться. Если воспоминания меня не подведут, то очень скоро я должен увидеть себя прежнего – того пацана, который, прожив два с половиной года в подземье, встретил свое пятнадцатилетие в Убежище.

Вспоминаю, что случилось со мной в день Удара. Иногда происходит совершенно незначительное на первый взгляд событие, но именно оно раз и навсегда меняет твою жизнь. Я как сейчас помню, что в тот день с утра хотел пойти с друзьями на пляж в Дубровицах, но тупо проспал. Разбудил меня звонок Лехи, лежащего в «ПГКБ» со сломанной ногой. Я разговорился с ним. Он как всегда ныл: в больнице скукотища, делать нечего, встать ему разрешат только через неделю, и если я закачаю на флешку и принесу новых фильмов, то это просто спасет ему жизнь. Сказано – сделано. Так я и попал в больницу в тот день. Именно так судьба подарила мне второй шанс.

Когда все началось, а люди под вой сирены внезапно забегали по коридору, я решил пойти и разузнать, что случилось, клятвенно пообещав Лехе скоро вернуться. Слово, как вы понимаете, я не сдержал. Не знаю почему, но едва я закрыл дверь палаты, ноги сами понесли меня по ступеням лестницы, ведущей вниз. Что это – трусость? Я до сих пор не знаю ответа на этот вопрос. Останься я с Лехой, и мы погибли бы оба. Скорее, сработал инстинкт выживания – бежать туда, куда несется большинство. Так я оказался в Убежище. Без родителей. Без друзей. Без права на жизнь.

Наверное, вы хотите узнать, как я выжил и не свихнулся в этом проклятом богом мире, и почему меня распяли? Прошлое – определяет настоящее. В те страшные дни я привык скрывать свою неуверенность и страх за дерзостью. Наверное, это и спасло меня тогда, в первые месяцы, позволив пройти по самой грани и не упасть в пропасть.

Воспоминания обрушиваются на меня как девятый вал. Я вижу восьмерых чумазых пацанов, сидящих на деревянных паллетах, небрежно наваленных на бетонный пол в коридоре Убежища.

Пацаны похожи на затравленных щенков. Ненужные никому, а потому не представляющие ценности. Останавливаюсь. Стою и смотрю на себя, того, прежнего, забитого мальчишку из прошлого. В тот день, спустя два с половиной года, как за нами закрылась стальная гермодверь, случилось еще одно событие, навсегда изменившее мою жизнь. Об этом стоит рассказать, слушайте…

По коридору Убежища разносится звук быстрых шагов. В тусклом свете ламп двигается коренастая мужская фигура. Человек небрежно перешагивает через спящих на деревянных поддонах людей, поворачивает за угол, останавливается перед одним из отсеков. На мгновение замирает, прислушивается и, взявшись за ручку, резко распахивает дверь.

– Блок, подъем!

Хриплый голос разносится под потолком отсека, в котором на нарах, сколоченных в три яруса, спят пацаны от двенадцати до шестнадцати лет. Луч фонаря выхватывает из тьмы заспанные и испуганные лица мальчишек. Многие из них кашляют, простуженно сопят, кутаясь в серые покрывала.

– Так, щенки, – мужчина запускает руку в карман куртки, – кое-кого из вас выбрали добровольцами. Я называю имена, восемь человек, вы встаете и подходите к стене. Возражения – не принимаются! Так решил Совет Убежища. Понятно?

– А что случилось, что за спешка?! Делать чего будем? Опять мертвецов наружу выкидывать? – спрашивает мальчишка с верхнего яруса.

– Много знаешь – хуже спишь, – лыбится мужик, доставая смятую бумагу, – пошевеливайтесь, а то зубов не досчитаетесь!

Пацаны, те, кто уже успел проснуться, поспешно кивают. Мужчина, развернув список, начинает перекличку:

– Сергей Сухов, Максим Горлов, Павел Ефремов, Дмитрий Драбер, Виктор Скулин, Валерий… нет, не ты, другой Валерка, Кнышевой! – луч фонаря высвечивает испуганное лицо пацана лет четырнадцати. – Вставай сопляк, не прятаться! Вы меня хорошо знаете, живо!

Мальчишки заметно ускоряются, откидывают замызганные покрывала, спускаются с нар.

– Быстрее, я сказал! – мужчина отвешивает одному из них подзатыльник. – Времени в обрез! Так, еще Азат и Константин Киселев, все. Подходим к стене.

– Дядь Вить, а мне тоже идти, точно, вы ничего не перепутали? – спрашивает Павел, пацан лет шестнадцати с маленькими бегающими глазками.

– Точно, шевелись давай!

– А что случилось? – не унимается Павел. – Тревога?

– Тебе еще забыл рассказать! – рявкает Виктор. – Так… один, два, три… А где восьмой? Я называл восемь имен! Кто не встал?! – луч фонаря мечется по лицам ребят.

– Сухов, – робко говорит Павел.

– Опять Сухов?! – восклицает мужик. – Чтоб его… Где он спит? – Виктор поворачивает голову и окидывает взглядом ребят. Пацаны, опустив глаза, молчат. – Так, я задал вопрос! – кричит мужик, начиная терять терпение. – Давно по шее не получали?

– Там, справа у стены, на нижнем ярусе, – тихо докладывает Павел, ловя на себе презрительные взгляды ребят. – Притворяется, что типа спит.

Мужик кривит рот и быстро проходит вперед.

– Сухов, твою-то мать, вставай! Пора пайку отрабатывать! – луч фонаря выхватывает из тьмы худое лицо мальчишки лет пятнадцати, с фингалом под глазом. – Чё, мало тебе в прошлый раз перепало? Снова на публику работаешь?

– Да так, сны красивые проматываю, не оторваться, – Сухов, не мигая, смотрит Виктору в глаза. – Все лучше, чем здесь торчать.

– На, сука! – мужик с размаха бьет кулаком в лицо пацана. Тот слетает с нар на пол и, быстро свернувшись калачиком, закрывает голову руками от ударов ботинками.

– Дядь Вить, не бей его! – кричит крупный мальчишка с верхней полки. – А то последние мозги вышибите, кто нас тогда развлекать будет?

– А ты, Штырь, не вякай там! – Виктор поворачивает лицо с налитыми кровью глазами. – Зря тебя только старшим по блоку назначили! Совсем распустились! Надо будет, и вышибу! Он своими выкрутасами уже всех достал, теперь не отвертится, пришло время прогуляться наружу по-взрослому.

– Ну, как скажете, – мямлит Штырь, быстро отворачиваясь к стене, – только зря нас перебудили, а мне скоро на скважине дежурить.

– Ничего, не развалишься, – усмехается мужик, – пить захочешь, сам вместо насоса в позу встанешь.

Виктор переводит взгляд на застывших у стены ребят.

– Так, пацанчики, чего задумались, давно не видели, как Сухов по полу ползает? Марш в коридор, меня там ждать! А ты, Сухов, подымайся, нечего валяться, как баба, рано еще подыхать, – мужик пинает пацана. – Времени мало, тебя друзья заждались!

Мальчишка с трудом встает и, потирая распухшую скулу, нехотя выходит в коридор. Вслед ему смотрят с десяток пар глаз, – так смотрят на мертвеца…

* * *