Маленький оборотень - Корнелия Функе

– Случилось кое-что ужасное, – сказал Чудик. – Совершенно ужасное. Но ты не пугайся, ладно?

И он резко сдёрнул со своей головы простыню.

Лина завизжала точно поросёнок.

Схватив со стола чугунный подсвечник, она вспрыгнула на диван, ни на секунду не переставая визжать.

Это было уже слишком, чересчур! Чудик и так натерпелся. Сначала его кусает в руку та желтоглазая псина. Потом он превращается в заросшее шерстью чудище. Потом на него нападает боксёр Клопуса. А теперь вот самая лучшая подруга визжит, увидев его, будто её режут! Чудик сел на коврик и разревелся. Слёзы катились градом по его волосатым щекам, капали на его заросшую шерстью лапу, когда-то бывшую человеческой рукой.

Тут Лина замолчала. Сделалась тихой как мышка.

– Я-то думал, ты поможешь, – прохныкал Чудик. – Думал, Лина наверняка найдёт какой-нибудь выход. А ты – ничего, только вопишь как сумасшедшая.

Лина медленно слезла с дивана, поставила подсвечник на стол и опустилась на колени перед Чудиком.

– Чудик! – чуть слышно прошептала она.

– Ну что? – Нормальной человеческой рукой он вытирал слёзы с волосатых щёк.

– Это правда ты? – не веря своим глазам спросила Лина.

– Да я это, я. А кто же ещё? Может, инопланетянин или какое-нибудь другое чудовище?

Лина подняла руку и погладила его по обросшей шерстью щеке. И вдруг захихикала.

– Потрясающе, – сказала она. – Прямо как в кино.

– Не понимаю, что тут смешного, – проворчал Чудик.

– Родители тебя уже видели? – спросила Лина.

– С ума сошла? Никто меня не видел. Я потому и простыню на себя накинул. Фрау Эммербир, конечно, высунула нос из дверей, услышав шум на лестнице, когда я там проходил. Теперь думает, что в доме водятся привидения. А у Клопуса плохо с сердцем сделалось. А его пёс, – Чудик невольно ухмыльнулся, – дал дёру от меня, честное слово.

– Боксёр Клопуса? – Лина вытаращила глаза. – Этот злобный зверюга дал дёру от тебя?

Чудик кивнул. Ух, сильное он тогда испытал чувство. И всё-таки вспоминать о происшествии на лестничной площадке было неприятно. Потому что самого себя Чудик испугался больше, чем соседского боксёра.

– Лина, как ты думаешь, может, у меня бешенство?

– Глупости! – Лина взяла его за укушенную руку, вернее, теперь это была звериная лапа. И внимательно вгляделась в его обросшее шерстью лицо. – Мне кажется, ты теперь оборотень.

– Я… кто? – Чудик даже не понял.

– Оборотень, – повторила Лина. – Я однажды смотрела кино про них. Довольно гадкий был фильм. Там кого-то укусил волк, и этот человек потом каждую ночь всё больше превращался в волка. – Она окинула взглядом Чудика. – По-моему, ты уже сейчас немножечко похож на волка.

– Каждую ночь тот укушенный всё больше превращался в волка? – Чудик посмотрел на свои когти. – Думаешь, я стану ещё страшней?

Лина пожала плечами:

– В том фильме именно так всё и было.

– А потом что? – растерялся Чудик. – Что потом-то? В кино потом что было?

– Не помню, – ответила Лина. Но ответила что-то уж больно поспешно. Да ещё и губы при этом облизнула. А она всегда облизывала губы, когда говорила неправду.

– Лина, говори, что было потом? – не отставал Чудик.

– Да он там… ну да, он каждое утро опять превращался в человека, – сказала Лина. – Но больше ничего не помню, ну ничегошеньки. – И опять она облизнулась!

– Ага… Опять превращался в человека, – пробормотал Чудик.

– Да-да. Он только ночью, в темноте, был волком.

– Ясно. – Чудик кивнул. – Хм, а ведь это было бы неплохо. Я же в таком виде не могу в школу ходить, верно?

– А могло бы отлично получиться, – Лина захихикала. – Ты бы здорово нагнал страху на нашего идиота учителя биологии.

– Заманчивая перспектива, – хмыкнул Чудик. – Очень даже заманчивая.

Лина погладила его мохнатую лапу.

– Ты потерпи, я обязательно что-нибудь придумаю, – подбадривала она Чудика. – Ты же знаешь, мне всегда что-нибудь приходит в голову.

– Это правда, – согласился Чудик.

Всегда-то всегда, но сегодня он был не очень уверен, что Лина найдёт выход.

На следующее утро всё как рукой сняло: на лице исчезла шерсть, пропали когти, кустистые брови и хриплый голос. Только рана на руке не затянулась, и ещё Чудик по-прежнему необычайно остро ощущал все запахи и слышал куда лучше, чем раньше.

За завтраком его мучил запах папиного лосьона для бритья, а надевая куртку в прихожей, Чудик отлично расслышал, как соседи этажом выше судачили о том, что в доме завелось привидение и что господин Клопус и фрау Эммербир своими глазами его видели прямо здесь, да-да, вот здесь, на лестнице. И привидение вдобавок рычало! Чудик ухмыльнулся.

– Чему это ты так веселишься? – спросила мама. И сунула ему в сумку бутерброд перекусить на перемене.

Чудик потянул носом. Салями. А вот это удача!

– Фрау Эммербир вчера опять пожарных вызывала, – сказала мама. – Представляешь, на сей раз она якобы видела привидение!

– И что? – спросил Чудик. Рука у него зудела. Рану он залепил большим пластырем.

– Пожарная команда отказалась ехать на вызов, – ответила мама. – Что за чудеса: голос у тебя опять в полном порядке, а вот глаза… – Взяв за подбородок, она повернула к себе лицо Чудика. – С глазами что-то неладное… Да у тебя жёлтые глаза!

– Ничего подобного! – Чудик быстро отвернулся.

– А я говорю, жёлтые! – Мама поцеловала его в щёку и вскрикнула. – Руди! У тебя борода растёт! Пауль! Иди сюда, пощупай!

– Факт! – подтвердил Пауль. – Нашему малышу пора начинать бриться.

– В отличие от некоторых, – сказал Чудик.

Пауль с завистью посмотрел на младшего брата. У самого Пауля ещё не было ни единого волоска на лице. Хотя он каждое утро вглядывался в зеркало, всё искал, вдруг уже появились… Как удачно, что в эту минуту в дверь позвонила Лина.

– В целом выглядишь нормально, – сказала она, когда они с Чудиком шли по улице. – Вот только глаза…

– Знаю, знаю, – перебил её Чудик. – Куплю себе солнечные очки. Ну как, ты уже придумала что-нибудь?

Лина захихикала:

– Ты бритву себе купи острую!

– Угу. – Чудику было не до шуток.

Он чувствовал себя странно, очень странно. Он уже привык к тому, что слышал едва уловимый шорох букашек в траве, привык и к тому, что по запаху от прохожих знал, что эти люди ели на завтрак. Но это бы ладно… Хуже было бы другое: в нём самом завелось что-то новое. И это новое его пугало.