Нескончаемые поминки - Полина Охалова

мужу лопата, а милому дружку кафтанчик на плечи и в бега. Сколько раз она в детстве и юности видела по телевизору хороводы красавиц сарафанных, мелко перебирающих ножками под эту музыку, но никогда песню до конца не пели, на изготовлении балалаечки все и кончалось.

Но у Ксении и до балалаек дело не дошло, она наплела из заломанной березки банальных безобидных веников, ровных, крепеньких, пахнущих зрелым летом, отнесла их в баню на берегу и замочила в деревянной шайке. Сауны на даче было две: одна в доме: небольшая, электрическая и одна на берегу, просторная, дровяная, от которой деревянные мостки вели в море, чтоб можно было нырнуть туда из парной.

За суетой незаметно прошла первая половина дня. Наскоро пообедав, они проверили хватит ли запасов пиццы и пива для гостей на сегодняшний вечер (кто знает, может, кейтеринг на сегодня и не заказан) и уселись в шезлонгах на террасе. Кажется, все было готово к приему гостей. Василий ушел на пляж и там не столько купался, сколько вел с кем-то бесконечные телефонные переговоры то почти шепотом, то на повышенных тонах. Ксения мечтала спокойно почитать и помолчать, но боялась, что Катя опять будет ее мучать критикой мужа, сына, русских властей, финских медиа, политики ВОЗ—критическое мышление у дочери было развито на пять с плюсом. Но, кажется, Катерина тоже устала, принялась слушать аудиокнигу, но быстро засопела, приоткрыв рот, и Ксения с умилением увидела, как во взрослой тетеньке проступили черты маленькой Катюшки, которая обладала в детстве удивительной способностью засыпать мгновенно в любой позе и вот так сладко посапывать, улыбаясь во сне.

Солнце готовилось уже потихоньку катиться к западу, когда послышался звук мотора, на горизонте показался белоснежный катер, вскоре приблизившийся настолько, что стало видно написанное на борту название Irene. Ксения крикнула внука, он побежал на причал, спустя несколько минут, принял брошенную отцом с катера веревку, которая называется как-то замысловато (швартовые? концы?) и надел петлю на столбик. Игорь слез с катера, закрепил мостки, и они с Василием стали помогать выходить приехавшим, а потом вместе с крепким молодым парнем, самостоятельно и лихо спрыгнувшим на причал, стали выгружать большие контейнеры—вероятно, с едой и посудой.

По дорожке гуськом потянулись к дому гости, все одетые в черное, и эта траурная процессия как будто перечеркнула картину звонкого и ясного летнего дня, полного света и синевы.

Ксения встречала гостей на террасе у входа в дом, называла каждому свое имя, пожимала руку, выражала соболезнование.

Первым шел очень высокий и какой-то мослатый пожилой мужчина. Он двигался немного шаркающей походкой. «Шаркающей кавалерийской походкой». Кстати, почему у Булгакова шаркающая походка названа кавалерийской? – все это мгновенно промелькнуло в мозгу Клавдии Петровны, пока мужчина приближался к ней. Руки мужчины тоже двигались немного странно, как будто были прикреплены к телу шарнирами. Седые волосы были коротко острижены, большие темные очки в солидной оправе крепко опирались на крупный нос, а тонкие губы были напряженно сжаты. Свое имя отчество он произнес, почти не разжимая рта, так что Ксения скорее догадалась, что это брат покойного – Николай Иванович. За ним шла довольно молодая полноватая женщина в брючном костюме и с кружевной косынкой на уложенных в замысловатую прическу волосах. Вид у нее был измученный, лицо казалось помятым и заплаканным. Наверное, племянница – видно, покойного дядю любила и горько оплакивает, – подумала Ксения, но дама, протянув вялую ручку, назвалась Натальей Иосифовной, в то время как брат усопшего только что представился Николаем. Племянницей оказалась не пухленькая блондинка, а стройная и поджарая брюнетка с ассиметричной прической и татуировкой на предплечье: из-под короткого рукава темного льняного платья высовывалась голова змеи с раздвоенным жалом. Брюнетка выглядела спортивно и моложаво, и имя Виктория сидело на ней, как влитое. Шедший следом мужчина средних лет, назвавшийся Валерием Николаевичем, был совсем не похож на сестру, но зато удивительно напоминал своего отца, хотя, казалось бы, все его черты лица по отдельности были совсем иными – и нос коротковат, и губы другой формы, и щеки как у хомячка, в то время как у батюшки они свисали бульдожьими складками. Но при этом в кровном родстве Николая Ивановича и Валерия Николаевича невозможно было сомневаться – та же шаркающая походка, та же посадка головы, то же ощущение, что человек тяготится вашим присутствием.

Шедшая за младшим барином (как мысленно Ксения Петровна окрестила Валерия), женщина в темно-синем платье с черной шалью – тяжеловатой для летнего дня – на плечах, назвалась Светланой или Светой – как пожелаете, но только без отчества. Хоть Светлана и улыбнулась светло, пожимая руку Ксении Петровны, было видно, что она изо всех сил удерживает слезы. После Натальи это был второй человек, по которому можно было догадаться, что вся компания едет с похорон.

Еще один коллега покойного Леонида Ивановича тоже оказался далеко не «возрастным», как сейчас деликатно выражаются, а вполне моложавым человеком лет сорока с небольшим, одетым несколько фривольно для поминок: в футболку и бермуды – правда то и другое антрацитово черного цвета. Он оглядывался вокруг с явным удовольствием, как бы предвкушая отдых на природе. Этот гость велел называть себя Митей и поцеловал Ксении ручку.

Завершали профессию мужчина и женщина, одетые в форменную одежду кейтеринговой фирмы (белый верх, черный низ), лица которых были почти полностью закрыты масками с респираторами. Женщина сказала что-то по-фински, и стоявшая рядом Катя перевела, что официантов зовут Лемпи и Райво и что по распоряжению своего начальства они обязаны в обществе клиентов постоянно находиться в масках, несмотря на то что они, разумеется, регулярно делают тест на ковид.

Игорь и Василий, несмотря на возражения, стали помогать носить на кухню контейнеры с едой и посудой, а Катя с Ксенией пошли размещать гостей. Ксения успела шепнуть Катерине: «А эта Иосифовна-то зареванная, кто покойному?» «Да я не знаю, как это называется, невестка что ли – ну она брата, Николая, жена». «Ого, – подумала, Ксения, брату-то на вид под семьдесят, а жене, несмотря на весь ее изможденный вид, вряд ли больше сорока». И уж, конечно, она не годится в матушки ни Валерию, ни Виктории» «Ей сорок лет, она третья жена Николая Ивановича, – успела прошептать всезнающая Катя».

Они проводили гостей в их комнаты: Николай с Натальей, Валерий, Виктория и Светлана разместились наверху в левом крыле. Митя и люди из кейтеринга там же внизу.

Игорь и Василий сгрузили на причал вещи приезжих. Митя, Светлана и Виктория вышли им помочь, а Валерий и