Ядовитая боярыня - Дарья Иволгина

Флор осторожно раздвинул ворот на груди у умершего, и Вадим увидел, что вокруг горла Недельки обвивается тонкая злая бечева.

— Его задушили, — сказал Флор глухо. — Задушили нарочно, не в драке случайно — как бывает, когда здоровенная оглобля ручищи сует не думая… Нет, подкрались сзади и накинули бечеву. Это убийство, Вадим.

Вадим присел рядом на корточки, преодолевая себя, взглянул еще раз на вздувшееся, посиневшее горло Недельки.

— Но кому и для чего потребовалось убивать старого плясуна? — недоуменно молвил Вадим.

— Пока не знаю, — сказал Флор. — Но знать буду непременно. И пусть побережется тот, кто это сделал!

— У нас проблема, — напомнил ему Вадим. — Скоморохам отказывают в церковном погребении. Что мы будем с ним делать?

— Похороним здесь, — решил Флор. — На перекрестке. Тут хоть крест стоит, и то ладно. Неделька знал, на что шел, когда начинал скоморошничать. Ему Лаврентий не раз предлагал — оставь ты, старый, все это, покайся, сиди дома, молитвы читай, по хозяйству помогай — тебя же все уважать будут, и люди, и ангелы. Какое там! Ему, видите ли, нравилось людей смешить. И самому веселиться. Вот и погубил себя, глупый…

— Лопата нужна, — сказал Вадим, поднимаясь. — Я выкопаю яму, а ты уговори мужичков-странничков, пусть они что-нибудь споют или прочитают, что ли…

* * *

Розовато-фиолетовая лента протянулась по небу, которое так и не потемнело до конца. Закатная полоса сместилась на восток, сделалась рассветной. Медленно коснулись горизонта солнечные лучи. Точно чуткие пальцы ощупывали они мироздание — как, все ли хорошо на земле, пора ли выходить на поверхность и озарять ее мягким лучистым светом?

Пора, солнышко, пора, красное. Лежит Неделька в могиле — лопатка нашлась у запасливых странничков. Крест кажется серебряным, крытый древесиной; и какой-то бойкий паучок начал вить под крышей свою паутинку, где коснеет серенькое крылышко давно съеденного мотылька…

Неутомимые страннички ушли в свой бесконечный путь, и долго вилась их песня:

Зародилось горе от сырой земли,

Из-под камешка из-под серого,

Из-под кустышка из-под ракитова.

Во лаптишечки горе пообулося,

Во рогожечку горе пооделося,

Тонкой лычинкой подпоясалось.

Приставало горе ко добру молодцу.

Видит молодец, от горя деться некуда,

Молодец бежит от горя в чисто поле,

В чисто поле серым заюшком.

А за ним горе вслед идет,

Вслед идет, тенета несет,

Тенета несет все шелковые.

Молодец бежит во быстру реку,

Во быстру реку рыбой-щукою.

А за ним горе вслед идет,

Вслед идет, невода несет,

Невода несет все шелковые.

Молодец от горя слег в постелюшку,

Во постелюшку, в огневу болезнь.

А за ним горе вслед идет,

Вслед идет, во ногах сидит,

Во ногах сидит, ухмыляется:

— Уж ты стой, не ушел, добрый молодец!

Только добрый молодец и жив бывал,

Загребло горе во могилушку,

Во могилушку, во матушку сыру землю!

Слова, простые и горькие, так и застревали в памяти, и незатейливая монотонная мелодия продолжала звучать в ушах, хотя давно уже ушли прочь, удаляясь к заветным Соловецким островам, страннички-богомольцы.

Друзья сидели у свежей могилы, под крестом, от их рук пахло разрытой землей.

— Выпить бы сейчас, — сказал Вадим. — Вечная память.

Ему было и грустно, и как-то интересно. Смерть всегда представлялась Вадиму невероятным приключением. Особенно — чужая. Своя пугала, что естественно. Но что там, за гранью? Он стеснялся этого любопытства, скрывал его, как умел, однако подавить не мог.

Флор молчал.

Потом вдруг поднял голову, и в тот же миг первый солнечный луч озарил землю. Встретившись взглядом с солнцем, Флор произнес:

— Я найду того, кто это сделал. Кто убил беззащитного старика, не дав ему даже времени на покаяние.

Он поднялся и направился к своему коню. Вадим последовал за ним. На том месте, где сидели страннички, остался ровный черный круг кострища — и больше ничего. Даже очисток от чеснока не было. Странно иной раз проходит по жизни человек, подумал Вадим. Как будто не по земле идет, а над землей, к какой-то своей цели, другим людям невидимой и неведомой. Минуя человеков — прямо к Богу. Даже завидно иной раз делается.

— Возвращаемся покамест в Новгород, — распорядился Флор, тяжело опускаясь в седло.

— Разве не лучше по свежим следам?.. — начал Вадим и осекся. Флор тяжелым взглядом остановил его. Потом — видимо, смягчившись при виде искреннего огорчения, которое появилось на лице товарища, — новгородец объяснил:

— Не хочу их спугнуть. Незачем убийцам знать, что у старого скомороха были друзья. И как выглядят эти друзья.

— Так ведь кто-то в корчме вспомнил, что ты с Неделькой дружбу водишь и кров ему даешь, — напомнил Вадим.

— Мало ли кто и что вспомнил… Они нас с тобой видеть пока не должны. Я подумать хочу. Все это неспроста случилось.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно осведомился Вадим, выплясывая возле своего спокойного коня сложный танец в попытке взгромоздиться в седло. Наконец ему это удалось. Конь не без одобрения покосился на седока. Вадиму почудилось, что он замечает некоторую иронию на гнедой морде.

Флор дал другу время устроиться в седле удобнее и только тогда ответил:

— Никто не убивает скомороха без особенной причины. Скоморох безопасен и беззащитен. Он живет, как муха, — жужжит, летает, иногда таскает сладенькое, но по мелочи. От него иной раз бывает досада, но вреда — никакого.

— Мух иногда уничтожают, — сказал Вадим.

— Именно. Но пока они не оказываются там, где им быть не следует, они в безопасности. Стало быть, наш Неделька случайно попал туда, где посторонним делать нечего. А потом его выследили и задушили.

— Думаешь, это случилось не здесь?

Флор отрицательно помотал головой.

— Ни в коем случае! Кусты целехоньки, и следов почти нет. А человека, особенно такого, как наш Неделька, в одно мгновение не задушишь. Он, пока умирал, топтался на месте, хватался руками… Должны быть следы. Непременно должны быть! А тут просто девственная природа, как ты выражаешься.

— Ты прав, — признал Вадим. — Следовательно, преступник выследил нежелательного свидетеля, убил его, а затем перенес тело в другое место, желая запутать следствие?

— Именно.

И, не проронив больше ни слова, Флор поскакал в сторону Новгорода.

* * *

Спустя час, когда казалось, что до вечера еще далеко, Вадим поравнялся с Флором и взмолился: