Сыщик поневоле - Михаил Александрович Михеев

этом кадре беспокоиться нечего. Даже если выберется отсюда, запомнит, что не стоит грубить незнакомым людям.

Настроение резко поднялось. Зато через час, когда Виталий закончил проверять сети, вернулся в деревню и уже зашел в дом, его начало колотить. Только сейчас он осознал: в него стреляли, его на полном серьезе хотели отправить к праотцам, а он даже не озаботился выяснить, кто и за что. Последнее ничем, кроме стресса, объяснить не получалось, да и не хотелось. Навалилась апатия – тоже последствие стресса. Все же не каждый день тебя пытаются убить. Откровенно говоря, с Виталием подобное за последние несколько лет вообще произошло впервые. Рисковать шкурой – да, доводилось, но целенаправленно на его драгоценную жизнь в этих местах еще никто не покушался.

Бутылку водки он высосал в одно горло, словно воду. И – никакого опьянения, адреналин пережег все. День выглядел безнадежно испорченным. Вот только… почему?

– Не дождетесь, – зло выдохнул Виталий Третьяков, человек, изрядно помотавшийся по свету, умеющий и принимать решения, и рисковать. – Хрен вам.

Кому он это говорил, осталось тайной даже для него самого, да это было и неважно. Главное – встряхнуться, взять себя в руки, а там дело пойдет. И он не ошибся. Уже к вечеру дурные мысли отпустили. И рыбалка удалась. И шашлык. Единственно, теперь он на реке чаще оглядывался по сторонам и то и дело щупал рукой лежащее рядом ружье, но с этими полезными для жизни рефлексами стоило смириться.

В среду он поехал домой, несмотря ни на что, отдохнувший и довольный. Собака, вольготно расположившаяся в багажнике, тоже выглядела довольной: набегалась, нагулялась, наловила мышей… Есть у зверюги охотничьи инстинкты, чего уж там, и хотя большую часть жизни она проводит в теплой квартире, на коврике (а когда хозяина дома нет, на диване, это Виталий знал совершенно точно), попав на природу, она со страшной силой мышкует, гоняет белок, разоряет птичьи гнезда. И не боится медведя – нарывались как-то, хорошо, в августе, когда зверь сытый и ленивый.

И все же, когда машина начала усердно наматывать на колеса километры шоссе, мысли непроизвольно вернулись к той перестрелке. Каждый вечер возвращались, и сейчас тоже, и по-прежнему крутились вокруг единственного вывода: ничего не понятно.

Как и у любого человека, у Виталия были враги. Те, которые могут плюнуть в суп или при случае, если это не опасно, в спину. Вот только были они, по его мнению, мелочью пузатой, и ни один из них не стал бы рисковать собственной шкурой. А на киллера, даже если у кого-то из них окончательно съехала крыша, они вряд ли наскребут. Да и потом, чтобы пойти на убийство, или даже на запугивание с применением оружия, нужно иметь серьезный повод и быть настоящим, с большой буквы Врагом. Ни того, ни другого у Виталия не имелось еще и потому, что он был самым обычным человеком, а не гендиректором крупной корпорации или носителем государственных секретов.

Человека, который в него стрелял, Виталий – он мог в том поклясться – видел впервые в жизни. А еще – и в этом Виталий тоже был уверен – тот был не из ближайшей деревни. Те, конечно, вполне могли учинить по пьяни разборку со стрельбой, просто решив, что городской ставит сети в исконно их местах, а потому мысль о беспредельщике из хлева появилась сразу же. Но здесь имелись два совершенно не вписывающихся в картину момента. Во-первых, расстояние до ближайшей деревни. Рыбы на реке не то чтобы богато, но хватает пока на всех, и бросок на такое расстояние просто-напросто не окупится никаким уловом. Можно наловить ближе и не хуже, не тратя горючее. Ну а во-вторых, по-трезвому местный на такое вряд ли пойдет, а тот, кто стрелял в Виталия, пьяным не был. Уж что-что, а этот нюанс он, проработавший не один год в обществе любителей принять на грудь чего-нибудь крепче чая, умел определять безошибочно.

Впрочем, через полчаса времени и полста километров расстояния Виталий решительно выбросил случившееся из головы. Для выводов слишком мало информации, так что нечего и гадать, забивая голову досужими предположениями. Пожалуй, больше всего его сейчас волновало, как бы тот ублюдок от тупой злости не поджег дом, но противодействовать этому он все равно никак не мог.

Стоило бы, конечно, в полицию заявить, но это ведь может и боком выйти. Сам-то тоже стрелял, могут и дело пришить. В моральных качествах стражей порядка, вернее, двойственности их стандартов, Виталий не сомневался ни на миг. Стало быть, отечественных, да и всех прочих сыщиков побоку, да и, опять же, незачем себя без нужды накручивать. И, врубив музыку, он вдавил педаль газа, с упоением чувствуя, как нарастает под капотом послушная ему мощь.

Квартира встретила его уютным теплом. Четыре комнаты, огромная кухня и, несмотря на собаку, очень чисто – жилище холостяка при деньгах. Псина сунулась было в комнату, но услышала окрик хозяина и дисциплинированно отправилась на свой коврик, отлеживаться, пока с лап не осыплется песок, а Виталий целеустремленно потопал на кухню – проголодался, пока ехал. И в этот момент запиликал оставленный на столе за ненадобностью (в паре километров от города связь все равно пропадала) мобильник…

Номер был тот же самый. И то же самое молчание в трубке. Вот только, в отличие от прошлого раза, после случившегося это воспринималось несколько зловеще. И настроение, только-только окончательно пришедшее в норму, тут же вновь ухнуло вниз. Виталий пробежал глазами по списку вызовов, обнаружил среди пропущенных еще два с этого номера, и мысленно сплюнул. Вот еще не было печали…

Впрочем, больше его никто сегодня не беспокоил. Аж до самого вечера не беспокоил, когда Виталий все же вылез из глубокого мягкого кресла, в котором незаметно для самого себя благополучно задремал, и занялся прозой жизни. В частности, выгулом домашнего животного, которое отчаянно пританцовывало у двери, намекая, что если хозяин не поторопится, то кучу оно ему в подарок точно наложит. Учитывая, что характер у собаки просыпался иногда совершенно кошачий, запросто. Пришлось одеваться и, ворча под нос на ту сволочь, что когда-то подбросила аккурат под колеса машины коробку из-под обуви с крошечным меховым комочком, топать на улицу. Собака, натягивая поводок, бодро зарысила по лестнице впереди, периодически на поворотах задевая этим самым поводком за решетчатые перила советского образца. Те издавали возмущенный звук, немелодичный, но и не противный. Словом, все как всегда.

И во дворе все было как обычно. Разве что компания, распивающая пиво на детской