С. П. Крашенинников - Наум Григорьевич Фрадкин

помощи просят», путешественник получил такой ответ: «…бог помощи нам дать как может, понеже он высоко живет, а чорт, так же как и мы, на земле, того ради луче нам помочь и может»[13]. По словам А. П. Окладникова, уже на этих первых страницах дневника и жилища, и шаманская обрядность описаны с зоркостью, «которой могут позавидовать этнографы нашего века»[14].

А вот запись о «писаном камне» у берега реки Томи. Речь идет о наскальных изображениях. Ныне об этих ранних формах искусства, памятниках первобытной культуры, написано множество научных трудов. Крашенинникову довелось быть одним из первых исследователей наскальных изображений в Сибири.

«Камень нарисоваными фигурами к реке стоит. Вышина его около 10 сажен…» Студент тщательно описал, где находятся на этом «камне» изображения и насколько близко к ним можно подойти, «ежели хорошенько рассмотреть кто хочет», и какие фигуры изображены в разных местах на этом «писаном камне»: «На всех сих местах маралы, лоси, олени, лошади и инде рыбы и люди вырезаны. В нижних местах оное изображение почти все попорчено и инде иные новые фигуры изображены… На верхнем, понеже туды взойти не всякому можно, все изображение очень ясно видеть можно было»[15].

Приведенные записи относятся всего к нескольким дням путешествия по реке Томи. В «Дорожном журнале» Крашенинникова можем прочесть о Томске, Енисейске, Красноярске, Иркутске и о множестве селений, посещенных на тысячеверстных путях по сибирской земле. Путешественник подчас заносит в дневник лишь какую-либо деталь, которая показалась ему примечательной, например, почему Байкал именуют в Сибири морем. Его «…все жители сибирские морем называют, понеже, как оные говорят, ежели его через него едущий назовут озером, то на нем великие валы и буря всходится, от которой суда разбиваются и людей много тонет»[16].

Ныне вряд ли кто помнит об этом древнем поверии, бытовавшем в Сибири, но и в наши дни образ «моря» традиционен для великого сибирского озера.

А разве не запоминается сообщение Крашенинникова о несметном богатстве этого озера рыбой в XVIII веке: «А Байкал озеро длиною на 450, а шириною на 30 верст и больше. Из него по всяк год вверх по реке Селенге ходит рыба, называемая омули, которая так густо ходит, что неводом в один раз по 20 000 рыб добывают»[17].

«Дорожный журнал» немногословен, подчас даже слишком краток. Ведь это же еще начало самостоятельных научных работ Крашенинникова. Но первые изыскания молодого исследователя важны не только для уяснения истоков его научного творчества. Как уже отмечалось выше, они драгоценны для исторической географии Сибири. В них есть сведения, помогающие воссоздать характерные черты сибирского быта, облик тогдашней сибирской природы. Перед читателем возникает с большой отчетливостью жизнь различных народов Сибири в XVIII веке. Большой интерес представляют заметки о сибирских деревнях и городах, о пройденных трудных дорогах.

«Будучи в дороге, описывал я речки и озеры, которыми ехал, а дорогу данным мне компасом по румбам замечал и расстояние их от урочища до урочища на пример изчислял» — так писал Степан Крашенинников в «репорте» о поездке к соляным источникам в бассейне реки Каптендяй — правом притоке Вилюя[18].

А вот строки из другого «репорта»: «От города Якуцка до Охоцкого острогу сочинил я описание пути, также вел особливой журнал, в котором записывал каждый день ветр и премену воздуха и погоды…»[19] В описаниях путей обычно указываются встреченные путешественником поселения, речки, озера, дается их местоположение, расстояние между ними и т. д. Из сибирских записей Крашенинникова можно выделить рассказ «О соболином промысле»[20]. Материал для него путешественник собрал в бассейне реки Витима. Тема была избрана не случайно. Соболь издавна считался ценнейшим пушным зверем сибирской тайги. «Соболь есть изящнейший между всеми на одежды употребляемыми зверьми, зане легок, тепол, к носке крепок», — писал современник С. П. Крашенинникова, известный ученый В. Н. Татищев[21].

Добравшись до мест соболиной охоты, молодой студент описал соболиный промысел подробно и красочно, хотя самому ему видеть охоты на соболя не пришлось. Соболь еще в XVII веке вывелся в тех местах, где селились люди и пролегали дороги. Охотиться за ним отправлялись в глухую тайгу.

«Трудно и почти не возможно человеку, который сам на соболином промысле не бывал и никакими кроме жилых мест не ежживал, описать все обстоятельства, которые в ловле соболей примечания достойны. Потому что соболи не живут в близости от жилья, но в отдаленных местах, на высоких горах и в густых лесах…» — писал путешественник в начале своей записи. Он справедливо упомянул и о том, что еще труднее получить сведения о соболином промысле от промышленников.

Охота на соболя в те времена была связана с множеством всяких обрядов, потаенных примет, суеверий. Обо всем этом охотники не любили рассказывать. «Ибо редко такие находятся, которые бы все обстоятельства своего промыслу охотно объявили». Но все же, как повествует студент, ему на реке Лене «случилось таких найти верных людей, которые, кроме того, что до настоящего промыслу принадежит, и о имеющихся при оном промысле суевериях не утаили». Терпеливо расспрашивал Крашенинников ленских, баргузинских, олекминских, киренских промышленников. Впоследствии он вспоминал, что и рассказы охотников не всегда помогали. От иных рассказчиков так и не мог он добиться интересующих его сведений, ибо «важность им безделицей кажется, а безделица важностью». Но сам Крашенинников уже превосходно научился отделять существенное от несущественного, важное от «безделицы».

В его описании рассказывалось об истории соболиного промысла, о повадках соболя, быте охотников, промышляющих пушного зверя, о способах охоты на соболей.

1737 год путешественники встречали в Якутске. Более двух тысяч верст им пришлось проплыть вниз по Лене, пока они добрались до этого далекого сибирского города, основанного столетием ранее русскими землепроходцами.

«Это не поездка, не путешествие, это особая жизнь: так длинен этот путь…» — сказал писатель И. А. Гончаров, который путешествовал по реке Лене в середине XIX века[22].

Гончаров был в дороге месяцы. Крашенинников ехал по Сибири годы. Кибитка стала для него домом. Это действительно была не поездка, не путешествие, а особая жизнь.

* * *

В Якутске, когда туда прибыл Академический отряд, уже собрались сотни участников Второй Камчатской экспедиции. Десятки тысяч пудов разных грузов — провианта и материалов для постройки судов — надо было доставлять из Якутска на тихоокеанское побережье, в Охотск.

Расстояние от Якутска до Охотска — более тысячи верст. Путь туда преграждали горы и тайга, и люди должны были перевозить грузы на нартах.

На севере, на берегах Ледовитого океана, уже вели работы геодезисты. Через