Книга вторая. Спецкоманда на завтра - Юрий Артемьев

глазом не моргнул, если бы не тот мент, что с ним вместе был.

— А чего тогда этот «правильный пацан» с ментом якшается? — вылез из-под стола.

И снова улетел туда же от нового удара.

— Ты кто такой, чтобы вопросы задавать? Меня этот пацан от кичи отмазал, а ты ему хочешь предъяву кинуть? Сдуйся и не отсвечивай! Сиди тут тихо пока до станции не доехали!

Он повернулся ко второму, у которого, похоже, от удара по голове глаза смотрели немного в одну кучу.

— А ты куда полез? Твоё дело стиры тасовать, да лохов обувать…

— Я и не понял даже… Наших бьют…

— Это имело отношение к твоим делам?

— Нет.

— Так какого беса ты влез в эту свару?

— Я не знаю.

— Сойдёшь на станции вместе с Кустом. Хорошо ещё, что Шифер смог сбежать… Он под подпиской на воле бегает…

— Так всё равно менты бы отпустили… Ты же им забашлял… — снова влез в разговор неугомонный Куст.

— Баклан ты! Тупой баклан! Если бы вас трое было, то этот чужой мент с ними бы пошёл. И тогда бы всех оформили по полной. Какого трефа ты матерился там в ресторане? Ты не видел, что там дети?

— Эти пионеры что ли?

— Нет. С ними ещё мелкая была. За неё Тихий и вписался, когда ты своим поганым ртом по матери ругался… Рот бы тебе с мылом помыть, и зашить потом… Следи за базаром!..

— Да я…

— Ша! Сидеть тут тихо, как мыши под веником. Я скоро…

Глава вторая

Вагонные разговоры и правильные воры…

Если идти напролом, без оглядки,

Можно случайно и шею свернуть.

Жизнь — лишь игра в бесконечные «прятки».

Смерть — это то, чем кончается путь.

24 июня. 1974 год

Скорый поезд «Москва — Симферополь».

Лёха уже успел сбегать в уборную и смыть с ноги вонючие брызги. Когда он вернулся, я прихватил полотенце и тоже пошёл умыться, но там уже было занято. В ожидании я стоял возле закрытой двери, когда ко мне подошёл невзрачный человек в кепке и сказал:

— Привет, Саня!

Я напрягся, но голос показался мне знакомым. Да и глаза из-под кепки мне кого-то напоминали. Быстро прокрутив в памяти всех встреченных мною людей в последнее время, я узнал его.

— Привет, Тихон!

— Пойдём в тамбур. Базар есть…

— Пошли!

Червячок сомнения меня всё-таки немного грыз. Гопники в ресторане и этот «бродяга», как он сам себя тогда определил. Не слишком ли много расписных уголовников на один маленький железный поезд?

Но всё же в прошлый раз он на моей стороне вписался. Да и я ему наводку неплохую вроде дал на его кровника.

Боюсь ли я идти одни вместе с ним в пустой тамбур? Скажем так… Опасаюсь. И я не знаю точно: Пустой ли тамбур там за глухой дверью.

Но нет, в тамбуре пусто. Тихон закурил беломорину и протянул мне пачку.

— Будешь?

— Не курю я, Тихон. Спортсмен.

— Да я уж видел… Лихо вы там этих бакланов по полу валяли.

— Они при детях матом ругались.

— Это твоя девочка там была?

— А это имеет какое-то значение?

— Ты случайно не еврей?

— Это потому, что я отвечаю вопросом на вопрос?

Тихон усмехнулся.

— Ты всё такой же. За словом в карман не лезешь.

— А у меня другая специализация. Я по карманам не шарю.

Тихон снова улыбается.

— Мне сказали, что ты теперь с ментами корешишься?

— Но ты же меня тогда из легавки не вытащил, хотя и обещал.

— Ты меня за фуфлогона не держи! Мой доктор сунулся туда, а там ментов с большими звёздами было, как тараканов на кухне. И тебя уже там не было. Мне потом один фраерок плёл, что ты там штук десять ментов на пол уложил, а потом на них же и помочился.

— Ты этому фраерку язык подрежь наполовину! И дели на два, все что он тебе на хвосте принесёт. Не десять их было, а пять. И не мочился я на них, а…

Пришлось рассказать ему всё в подробностях. Как я проснулся в камере один, и как стал ломиться в двери, чтобы меня менты вывели в туалет. И потом, когда меня сержант из камеры вывел и вместо туалета в дежурку завёл. Рассказал про капитана, который тоже не проникся моим желанием облегчиться в правильном месте.

— Он просто глумился надо мной, а рожа у капитана явно с бодуна была. Терпеть уже сил не было. Ты же помнишь. Я был в трусах и в майке, как из кровати вылез. Ну вот, я в угол дежурки отошёл и облегчился. Капитану это не понравилось. Он хотел меня схватить, но промахнулся. Об стенку ударился и прямо в лужу сел. На шум сержант прибежал…

— И что? — усмехнулся Тихон. — Тоже промахнулся…

— Ну, так получилось…

— Вот кто бы другой рассказал, я бы ни за что не поверил… Но зная тебя, верю… А ещё трое откуда взялись?

— Там ПМГ приехала. Трое зашли в дежурку. А там — картина маслом. Я в трусах и в майке, и капитан с сержантом в луже.

— И что они?

— Ну, тоже начали меня валять по полу… Сами все перемазались, но и меня скрутили ласточкой. А потом ногами попинали немного. У меня ещё неделю после этого рожа синяя была и рёбра ныли.

— Волки позорные… Впятером на малолетку нападать. Гниды…

— Ну, я там часок с лишком провалялся на полу. А эти козлы мне так руки перетянули, что аж почернели. Когда меня развязали потом, я от боли волком выл…

— И кто тебя освободил?

— Полковник какой-то приехал с проверкой. А тут я валяюсь, такой красивый. Ну, он и вызвал себе на подмогу группу из Главка. И потом всё это отделение раком поставил. А меня на больничку отправили к брату в одну палату.

— А брат как?

— Выжил. Ты же видел его в ресторане?

— Видел… И даже видел, как он вилку к горлу того баклана приставил. Это кто его так научил?

— Я же тебе говорил, Тихон. Сироты мы детдомовские. А там и не такому научишься.

— Ну, да, конечно… А чего это с вами мент вместе едет?

— Полковнику тому, как и тебе, понравилось то, как мы с врагами расправляемся, и он решил нас в кадеты определить в суворовское училище. Не одобряешь?

— Почему же? Очень даже одобряю. Какое будущее у тебя с братом было до