Им это нравится - Юрий Лантан

не единственным человеком, который уже пытался пролезть по этой шахте.

Занятый размышлениями, он с опозданием заметил, как стены тоннеля пришли в движение: сокращаясь, словно внутренности гигантского червяка, они медленно смыкались, источая густую слизь с потолка. Капли с жирными шлепками попадали на Мирона, вызывая жжение на открытых участках тела; лицо, шея и ладони пылали от раздражения.

Карабкаясь на четвереньках по телам мертвецов, Мирон вдруг с ужасом понял, что они стали жертвой самого дома: словно гигантский организм, он переваривал их внутри себя, разъедая кислотной слизью.

Проход постепенно сужался. Казалось, еще чуть-чуть, и влажные стены шахты сомкнутся, раздавив Мирона. Вереница трупов подходила к концу, когда у самого последнего из них Мирон остановился, услышав тихий хрип, доносившийся из приоткрытого рта мертвеца. Он лежал на спине, раскинув руки, и его живот едва заметно приподнимался от дыхания.

Мирон колебался: подползти ближе или продолжить путь дальше, пока стены тоннеля окончательно не сомкнулись?

Умирающий человек вновь что-то прохрипел, и Мирон, чертыхаясь про себя, подобрался к нему. В следующее мгновение он оцепенел от ужаса, когда рассмотрел в полумраке лицо живого мертвеца. Кислотная слизь частично разъела кожу на щеках и лбу, обнажив мышцы и кости, но не было никаких сомнений: еще совсем недавно это лицо принадлежало самому Мирону! Он хорошо его запомнил, когда разглядывал вчера отражение в зеркале: та же худоба и бледность, отстраненный взгляд серых глаз, светлые взъерошенные волосы.

Словно подтверждая его догадки, мертвец прохрипел:

— Ты — это я.

— Как такое возможно?! — только и смог выдохнуть Мирон, наблюдая, как его вчерашняя версия облизывает пересохшие губы, покрытые засохшей кровью.

— У тебя мало времени, — просипел двойник. — Закончи то, что не получилось у нас.

Мирон, оглушенный внезапной догадкой, оглянулся на трупы, оставшиеся позади: это были его двойники — предыдущие копии, погибшие при неудачных попытках пробраться по тоннелю. Сколько же их было — его двойников и этих попыток?

Сиплый голос вчерашнего Мирона вернул его к реальности:

— Ты уже близок к Первоисточнику. Не останавливайся. Им это нравится.

— Кому им!? — не выдержав, крикнул Мирон: стены шахты продолжали смыкаться, дышать с каждой секундой становилось все сложнее, и времени на дурацкие недомолвки совсем не осталось. — Кто они такие?!

— У тебя получится пройти дальше, пока они за тобой наблюдают, — медленно проговорил мертвец, а затем, хрипло вздохнув, запрокинул голову в предсмертной судороге.

Мирон растерянно потряс двойника за плечи в тщетной попытке привести его в чувство, но тот безвольно обмяк. Убирая руки от мертвеца, Мирон коснулся чего-то твердого в нагрудном кармане его рубахи. Поколебавшись мгновение, он вытащил оттуда складной нож.

Мирон извлек из рукоятки лезвие — с упругим щелчком оно блеснуло в полумраке. В следующую секунду, когда своды шахты-кишки вплотную приблизились к Мирону и дальнейший путь уже был невозможен, он воткнул нож в мягкую поверхность пола — и вспорол ее.

Мирон раздвинул влажные края прорехи (они обильно сочились слизью, словно то была прозрачная кровь), и ослепительное сияние разорвало полумрак тоннеля. Когда глаза привыкли к яркому свету, он разглядел внизу пустую комнату, а в ней — человека, который сидел за столом и словно одержимый стучал пальцами по кнопкам пишущей машинки. А затем тоннель содрогнулся от чудовищного спазма, и откуда-то из глубины донесся утробный рев, будто разрез, сделанный Мироном, оказался для дома болезненной раной.

Шахта завибрировала, судорожно сжимаясь и грозя раздавить своего пленника. Мирон спешно проскользнул в отверстие — в тот самый миг, когда стены тоннеля, дрожа от спазмов, резко сомкнулись.

Мирон этого уже не видел: он пролетел несколько метров и грохнулся на пол. Когда искры в голове потухли, к нему вновь вернулась способность соображать и различать цвета: сквозь белую пелену проступил серый потолок с узким отверстием, откуда он вывалился. Мгновение спустя края прорехи сомкнулись, словно прямо на глазах затянулась гигантская рана, сочившаяся слизью.

Мирон поднялся и огляделся, потирая ушибленный бок. Он удивился, когда не обнаружил в комнате человека, еще недавно печатавшего за столом. Мирон оказался в просторном помещении, залитом слепящим светом, источником которого служило панорамное окно во всю стену.

Глаза заслезились, но Мирон все равно разглядел невероятную по красоте картину: снаружи падал снег, и его крупные хлопья казались серыми на фоне бледных облаков, которые словно излучали приглушенное сияние.

Где-то на краю сознания проскользнуло воспоминание о том, как вчера за стенами дома полыхали созвездия бескрайнего космоса, но Мирон от него отмахнулся: он чувствовал странное душевное безразличие, словно по обожженным нервам медленно растекалась анестезия, стирая тревогу, смятение и страх. В голове осталась одна-единственная мысль: найти Первоисточник, о котором говорили девушка и его двойник.

Мирон подобрал с пола нож, выпавший из руки после падения, и подошел к столу, за которым совсем недавно сидел человек. В каретку старинной пишущей машинки был заправлен лист бумаги, на котором Мирон разобрал напечатанные строки:

«…словно по обожженным нервам медленно растекалась анестезия, стирая тревогу, смятение и страх. В голове осталась одна-единственная мысль: найти Первоисточник, о котором говорили девушка и его двойник.

Мирон подобрал с пола нож, выпавший из руки после падения, и подошел к столу, за которым совсем недавно сидел человек. В каретку старинной пишущей машинки был заправлен лист бумаги, на котором Мирон разобрал…»

Последние слова поплыли перед глазами. Мирон, потеряв способность дышать от изумления и шока, ухватился за край стола. Когда гул в голове утих, а рвущееся наружу сердце сбавило обороты, Мирон трясущимися руками схватил стопку напечатанной бумаги и судорожно ее пролистал. Взгляд, хаотично перепрыгивая со строчки на строчку, выхватывал предложения и абзацы, которые детально описывали все чувства и действия Мирона с того самого момента, как он очнулся на полу в пустой комнате.

Не веря своим глазам, он еще раз перечитал слова, напечатанные на заправленном в каретку листе: текст заканчивался фразой о том, как Мирон подошел к столу с пишущей машинкой.

— Я еще не придумал, что будет дальше, — раздался сзади тихий голос.

Мирон обернулся и увидел перед собой невысокого мужчину средних лет с невзрачным лицом, будто вылепленным из грязно-белого пластилина. Такие лица можно рассматривать сотни раз, но так и не вспомнить ни одной выразительной детали. Лоб, нос, подбородок — все было каким-то стертым, оплывшим, замусоленным, а маленькие глаза напоминали мутные стеклянные шарики.

Мирон не сомневался, что перед ним стоял тот самый человек, которого он увидел печатающим за столом.

— Кто вы? — глухо спросил Мирон: во рту пересохло, и голос внезапно ослаб, будто в легких закончился воздух.

— Я тот, кого называют Первоисточником, —