Стыд - Карин Альвтеген

Надо затолкать что-то в себя, заглушить крик, рвущийся изнутри.

Он уверял, что любит. О том же говорили его слова и поступки. Но она все равно не верила. Ее он любить не мог.

Он усердно доказывал Монике, что она необыкновенная, что именно ее он ценит больше других, что она — главное в его жизни. Он не откажется от нее ни при каких обстоятельствах, и так будет всегда.

В это было трудно поверить.

Зачем такому мужчине любить именно ее? Сорокалетний холостяк — явление в принципе редкое, а на Томаса достаточно было взглянуть, чтобы понять, что это весьма завидный трофей. Но ее в первую очередь привлекал его ум. Его самоирония, его юмор, заставлявший ее смеяться в самых неожиданных ситуациях. Так смеяться над собой мог только абсолютно уверенный в себе человек. Тот, кто хорошо себя изучил. Никогда прежде она не встречала таких людей. Его интересовало все, он всегда был готов принять новое. Легко расставался с привычными представлениями, если видел что-то более разумное, стремился смотреть на вещи с разных сторон. Может быть, это и помогло ему стать успешным промышленным дизайнером. Или наоборот — эти качества стали следствием успеха. Он мыслил свободно, поднимая их разговоры на невиданную высоту, иногда Монике с трудом удавалось поддерживать заданный уровень. И ей это нравилось.

По интеллекту он был ей ровней. Такие мужчины встречались редко.

И все же почему он полюбил именно ее?

Должна быть какая-то зацепка. Но сколько бы она ни искала, ничего не находилось.

Конечно, в ее жизни были мужчины. Она пережила множество коротких романов, но ни на одном из них не задерживалась — и никогда не стремилась продлить отношения. Сначала она была сосредоточена на получении образования, на что требовалось много времени. Отметка «хорошо» воспринималась как поражение, удовлетворение она получала только от «отлично», но порой и этого было мало. Ее способности и достижения должны были вызывать восторг у педагогов, что оказалось непросто. Кроме нее, были и другие талантливые студенты. Поэтому она всегда считала свой успех недостаточным — и училась с еще большим рвением.

Ровесники обзаводились семьями, в то время как она, к огорчению матери, продолжала оставаться одна. В последнее время мать говорила об этом все реже, да и соответствующий возраст был уже на исходе, но раньше мать постоянно причитала, что никогда не увидит внуков. Где-то глубоко в душе Моника тоже сожалела об этом, хоть ни за что не призналась бы в этом ни матери, ни кому-нибудь другому.

Жить в одиночестве непросто. В культуре ли это заложено или нет, кто знает, но где-то глубоко в человеческой природе лежит основополагающая тяга к единению. Ее тело говорило об этом вполне внятно. После месяцев одиночества оно требовало прикосновений. Она же не была связана никакими обязательствами. И заводила несерьезный роман, чтобы слегка подсластить существование, но никогда не позволяла чувствам взять верх. Она признавала только контролируемую влюбленность и никогда не допускала, чтобы отношения стали играть слишком важную роль. Во всяком случае, для нее. Эта неукротимость вызывала у мужчин неизменный интерес, но никому не позволялось и близко подойти к той сердцевине, где обитала Моника-ребенок, где она тщательно прятала свои страхи.

И свои тайны.

С сексом проблем не было. В отличие от настоящей близости. Всегда наступал момент, когда равновесие нарушалось. Мужчина начинал звонить слишком часто, требовал слишком многого, делился надеждами, строил планы на будущее. И чем сильнее он проявлял интерес, тем прохладнее становились ее чувства. Она с подозрением наблюдала за тем, как растет энтузиазм партнера, — и в конце концов разрывала отношения. Потому что одинокая — это лучше, чем брошенная.

Ее называли снежной королевой, она считала, что это комплимент.

А потом ей встретился Томас.

Это случилось в поезде, в вагоне-ресторане. На выходные она отправилась к друзьям — в дружную семью, которая жила в деревне. Ехать решила поездом, чтобы в дороге прочитать статью о новых методах лечения фиброматоза. На обратном пути ей стало грустно — двое суток она наблюдала то, чего не хватало в ее собственной жизни. Собственное существование казалось ей незначительным. Она получила шанс остаться в живых — и им не воспользовалась. Впрочем, кто сказал, что она имеет право на счастье?

Решила выпить бокал вина в вагоне-ресторане, заняла место у окна. Он сидел напротив. Они не сказали друг другу ни слова, даже взглядами ни разу не обменялись. Она смотрела, как меняется пейзаж за окном. И почему-то каждой клеткой своего тела ощущала его присутствие. Она была не одна, их объединяло молчание. Ничего похожего она никогда раньше не испытывала.

Когда поезд подъезжал к ее станции, она встала и, бросив на него быстрый взгляд, направилась в вагон за сумкой. А на перроне он ее неожиданно догнал:

— Послушайте, простите, пожалуйста…

Она удивленно остановилась.

— Вы можете считать меня сумасшедшим, но мне показалось, что я должен попытаться…

Он выглядел растерянным, будто ситуация и ему самому казалась странной. Но потом набрался храбрости:

— Я хотел поблагодарить за компанию.

Она молчала, его беспокойство заметно нарастало.

— Мы с вами сидели напротив друг друга в вагоне-ресторане.

— Я знаю. И вам спасибо.

На его лице появилась широкая улыбка — он понял, что она его узнала.

Он снова заговорил, и в его голосе уже звучало оживление:

— Простите меня еще раз, но я хочу спросить, может быть, вы тоже почувствовали что-то похожее?..

— Что именно?

— Знаете… это трудно выразить…

Он снова немного растерялся, и она в ответ осторожно кивнула — и на его лице расцвела такая улыбка, от которой она должна была убежать без оглядки из одного лишь чувства самосохранения. Но она осталась на месте.

— Ура!

Он смотрел на нее так, словно она только сейчас внезапно появилась на перроне, а потом начал рыться в карманах. Быстро вытащил смятую квитанцию и, оглядевшись, ухватился за первого встречного:

— Извините, у вас не найдется ручки? Проходившая мимо женщина остановилась, поставила на землю портфель, открыла сумочку и вытащила дорогую ручку. Быстро нацарапав что-то на квитанции, он протянул Монике бумажку:

— Вот имя и телефон. Лучше бы, конечно, вы дали мне ваш, но просить я не смею.

Он вернул ручку, и женщина, улыбнувшись, пошла дальше.

— Томас, мобильный телефон… — прочитала Моника.

— Клянусь, если вы не позвоните, я никогда больше не посмотрю ни одного фильма с Хью Грантом.

Она не смогла сдержать улыбку.

— Так что запомните — вся его карьера теперь в ваших руках.