Каштановый человечек - Сорен Свейструп

Замначальника останавливается и поворачивается к Нюландеру, желая подчеркнуть значимость своих слов, а тот собирается сказать, что ни хрена тут не о’кей. У него людей не хватает, проблему ему обещали решить и вот решили: взяли и обошли его в угоду этому гребаному НЦ-3. И сокращение-то какое пафосное придумали – а скрывается за ним просто Национальный центр борьбы с киберпреступностью… К тому же министерские чинари форменным образом издеваются, коли всучили ему якобы на подмогу этого сбитого летчика, сыщика, впавшего в немилость в Гааге…

– У тебя есть минутка? – спрашивает Тули́н из-за спины Нюландера, и замначальника, воспользовавшись возникшей паузой, проскальзывает в зал заседаний и закрывает за собой дверь. Нюландер пристально смотрит ему вслед и пускается в обратный путь.

– Не сейчас, да и у тебя ее нет. Я не слепой, мне твои способности прекрасно известны, но в отделе никогда не было людей моложе тебя, так что рано еще тебе нос задирать и претендовать на место руководителя группы или о чем ты там еще хочешь поговорить.

– Да не о руководстве группой речь. Мне нужна рекомендация для работы в НЦ-3.

Нюландер останавливается на пороге одной из ротонд и смотрит на нее.

– В НЦ-3. Центре борьбы с киберпреступностью.

– Да знаю я прекрасно, что это за центр такой. Но с чего ты это вдруг?

– С того, что работа у них интереснее.

– В отличие от чего?

– Да ни от чего. Просто мне хотелось…

– Ты ведь по большому счету только начинаешь. А в НЦ-3 не берут абы кого. Так что нет никакого смысла тебе туда соваться.

– Да они сами меня приглашают.

Нюландер пытается скрыть изумление, но сразу понимает, что она говорит правду. Оглядывает маленькую фигурку стоящей перед ним женщины. Сколько ей? Двадцать девять? Тридцать? Что-то около того. Маленькая залетная птичка, на вид вряд ли что из себя представляющая. Впрочем, он и сам ее поначалу недооценил, пока не разглядел способности молодой сотрудницы. Намедни проанализировал кадровый состав отдела и поделил своих следователей и оперативников на команду А и команду Б и Тули́н, несмотря на ее юный возраст, записал в команду А, призванную координировать работу всего отдела, вместе с такими стреляными воробьями, как Янсен и Рикс. И на самом деле подумывал назначить ее руководителем группы. Вообще-то он не шибко жаловал сыщиков женского пола, да и ее закрытость и недоступность не слишком импонировали ему, но Тули́н была умнее большинства его подчиненных и выполняла все порученное в таком темпе, что казалось, будто гораздо опытные сотрудники топчутся на месте. Техническую оснащенность отдела она, по всей вероятности, считала более подходящей для каменного века, и, разделяя в данном случае ее взгляды, Нюландер осознавал, в какой степени отдел нуждается в таких фанатах цифровых технологий, как она, чтобы не отстать от требований времени. И потому, воспользовавшись случаем, пару раз не преминул напомнить, что у нее еще молоко на губах не обсохло и бежать ей из отдела просто некуда.

– И кто же тебя приглашал?

– Да сам начальник, как его там… Исак Венгер, по-моему.

На лицо Нюландера набежало облачко.

– Мне здесь нравится, но все же я хотела бы подать заявление в конце недели.

– Я подумаю.

– Может, в пятницу?

Нюландер отправляется дальше. И некоторое время еще ощущает на себе ее взгляд, понимая, что она обязательно придет к нему в пятницу за этой самой рекомендацией. Вот, значит, как оно обернулось… Его отдел стал инкубатором, растящим кадры для элиты, для нового любимого дитяти министерства – НЦ-3. Да, на начинающемся вскоре совещании по бюджету отдела на следующий год он обязательно потребует обосновать заявленные приоритеты и сокращения с цифрами в руках. На Рождество будет уже три года, как Нюландер принял предложение занять пост главы убойного отдела, и вот на́ тебе – развитие застопорилось. И если в ближайшее время не произойдет прорыва, то не исключено, что возможности сделать карьеру, о которой он мечтал, ему и не предоставится.

«Дворники» сметают с лобового стекла массы дождевой воды. Когда светофор загорается зеленым, служебный полицейский автомобиль отрывается от застывших в пробке машин и автобусов с рекламой предлагающих новые груди, ботокс и липоксацию частных клиник на бортах и берет курс на пригород.

Радио в салоне включено. Болтовня ведущих и последние популярные песни о сексе, задницах и вообще о распутстве на короткое время сменяются новостями, и диктор рассказывает, что сегодня первый вторник октября, а стало быть, открытие сессии Фолькетинга[3]. И, само собой разумеется, главным информационным поводом стало возвращение на пост министра соцзащиты Розы Хартунг после трагической истории, приключившейся с ее дочерью, за которой все датчане затаив дыхание следили без малого год назад. Диктор переходит к следующему сюжету, но сидящий рядом с Тули́н новичок уменьшает звук.

– У тебя есть ножницы или что-нибудь в этом роде?

– Нет у меня никаких ножниц.

Тули́н на мгновение переводит взгляд с дороги на мужчину, сидящего на пассажирском месте и старательно пытающегося вскрыть упаковку нового мобильного телефона. Он уже стоял и курил возле машины, когда она спустилась в гараж напротив управления. Высокий, стройный, но на вид какой-то потрепанный жизнью. Влажные от дождя, всклокоченные волосы, промокшие изношенные кроссовки «Найк», тонкие брюки-багги, короткая черная термокуртка, на которой дождь тоже оставил следы. Да, одет он явно не по погоде, думает Тули́н, – наверное, отправился из Гааги прямо в чем был. Небольшая видавшая всякие виды дорожная сумка рядом с ним усиливает это впечатление. Из разговора коллег за утренним кофе в столовой Найя знала, что он появился в управлении накануне. Так называемый офицер связи, откомандированный в штаб-квартиру Европола в Гааге, его внезапно освободили от исполнения служебных обязанностей и отправили обратно в Копенгаген на ковер к здешнему начальству, поскольку в чем-то он там провинился. Что дало коллегам повод для издевательских шуточек в его адрес – ведь отношения датской полиции с Европолом и так затруднены по причине отказа Дании снять некоторые оговорки в отношении сотрудничества в рамках Евросоюза в юридической области, принятые на всенародном референдуме несколько лет назад.

Когда Тули́н встретилась с ним в гараже, он пребывал где-то далеко-далеко, погруженный в свои мысли. Она представилась, и он только пожал ей руку и назвал свою фамилию – Хесс. Особо словоохотлив он не был. Да и она, в общем-то, тоже. Однако разговор с Нюландером вышел таким, как ей и хотелось. Найя находилась в полной уверенности, что ее пребывание в отделе в скором времени завершится, и потому ей не стоило больших усилий доброжелательно отнестись к попавшему в опалу коллеге. Обосновавшись в машине, она кратко рассказала, в чем состоит их задание, однако Хесс только кивнул, проявив к нему минимум интереса. На вид ему примерно от тридцати семи лет до сорока одного года, и своим обликом несколько постаревшего уличного мальчишки он напоминал какого-то известного актера, вот только Тули́н никак не могла вспомнить, какого именно. Хесс носил на пальце кольцо – возможно, обручальное, – но она интуитивно чувствовала, что он давно разведен или, по крайней мере, находится в процессе развода. У нее вообще сложилось впечатление, будто, беседуя с ним, она просто-напросто бьет мячом в бетонную стену. Но с другой стороны, это обстоятельство никак не сказывалось на ее настроении.