Табу. Разбитые судьбы - Екатерина Сокольская

он резко поднялся и, отшвырнув использованную салфетку, отступил на два шага.

— Я дам тебе знать, когда начнутся наши занятия по самообороне, — серьёзность на его лице сменилась всё той же лукавой усмешкой.

Глава 3. Маша

Следующий учебный день выжал все мои нервные ресурсы под ноль.

Контрольная, сочинение по немецкому, кросс на три километра. Всё, что так не любила в школьной программе, впихнули в один день. Я всегда знала, что в учителя идут люди, ненавидевшие детей.

Несмотря на то, что я была практически отличницей, школу я терпеть не могла. Как и она меня.

Учителя всегда от меня ждали большего. Больше пятёрок, больше внеклассных занятий, меньше влипать в неприятности. Удивительно, но к троечникам не было столько претензий. Может быть, и мне стоило бы чуть расслабиться? Но я была слишком правильная. Взрослея без отца, я пыталась не напрягать маму. У неё и без меня было много забот. Днями и ночами она пропадала на работе, пытаясь удержать наше финансовое состояние наплаву.

Поэтому учёба, учёба и ещё раз учёба. Никаких тебе мальчиков, Маша. Только Зощенко со своим «Федей» и математика с дробями. Скука смертная.

Живя всю жизнь в посёлке, я мечтала о лучшей жизни для родных. Поэтому даже в свои тринадцать, я понимала, что аттестат с хорошими оценками, это мой пропуск в будущее. Совсем не детские мысли. Я мечтала, закончив школу, поступить в «мед» и помогать людям. Так же, как и мама.

Иногда перед сном я лежала на старой кровати и думала о будущем. Я была уверена, что обязательно стану выдающимся хирургом, спасающим жизни. Или буду заботливым педиатром, находя общий язык не только с детьми, но и с гиперопекающими мамочками. Может быть, даже стану патологоанатомом, провожающим чьего-то близкого на тот свет.

— Ох уж эта вертихвостка! Космы бы ей выдрать все!

Я с тяжелым вздохом закинула свой рюкзак в дальний угол кухни. Казалось, что ещё чуть-чуть и упаду на пол без сил.

— Бабуль, ты с кем разговариваешь? — я улыбнулась, сидящей перед телевизором бабушке, и залезла с головой в холодильник, пытаясь найти, чем бы перекусить.

— Ты представляешь какая нахалка эта Жади! Маш, ты глянь на неё! Глянь и запомни, какой быть не надо! — бабуля чистила картошку и размахивала руками, тыча в экран старенького телевизора. Я проследила за её скрюченным пальцем. Красивая женщина с густо подведёнными глазами, изгибалась в танце перед мужчиной в пиджаке. Я зажмурилась. Стыдоба.

— Бабуль, я не смотрю твой сериал. Мама на работе? — так и не найдя готового ужина, я села на стул, опустив плечи.

— К тёте Лене ушла. Трындят уже два часа. Я не о том, доча. Запомни. Лучше быть рядом с мужчиной, который на руках тебя носит, чем с тем, который сам не знает чего хочет и тебя же и мучает.

— Баааа! Я не смотрю твой дурацкий сериал! — я закатила глаза, пытаясь отделаться от наставлений.

— Конечно! Лучше витать в облаках. Да? А это не сериал, это жизнь… Я-то уже пожила. Я могу книгу написать с житейскими советами, да не вижу ничерта…

— Я пойду домашку делать, — я не хотела обидеть родного человека, но прекрасно понимала, что её советы мне не нужны. Я не такая глупая, как Жади.

В моей маленькой комнатушке хватало места только для небольшой кровати, письменного стола для занятий и старенького шкафа со скрипящими дверцами.

К стене, скрытой старыми обоями, кнопками была прилеплена карта мира. Я могла часами водить по ней пальцем, ища те страны, в которых обязательно должна побывать. И не важно, сухой и жаркий ли это Египет, скрывающий тайны древности, или вечно заснеженная Аляска с белыми медведями. Я верила, передо мной открыт весь мир. Нужно лишь стараться.

Нужно пережить тяжелый школьный период. После я уеду. Начну, наконец, жить. Заведу друзей. Встречу любовь. Выйду замуж. Буду счастлива.

В приоткрытое окно светило сентябрьское солнце. Легкий ветерок трепал клён возле дороги, как будто приглашая прогуляться. Золотые листья медленно опадали с него, обнажая серый ствол. Тишина, царившая вокруг, умиротворяла. Делать домашнее задание совсем не было желания.

Я распахнула окно, вдыхая запах сухой травы. Солнце давало подпитку моей внутренней батарейке и отражалось в прядях волос, похожих на ржавые пружинки.

Блаженно улыбнулась и прикрыла глаза. Детский мозг рисовал радужные картинки. В них я была на солнечной поляне, вокруг пели птицы, а я ступала босыми ногами по мягкой траве.

Бабуля была права. Я часто витала в облаках. Но такие моменты блаженства частенько спасали меня от серых будней. Вытесняли мысли о том, что завтра нужно снова идти в школу. Что, возможно, Ванька опять поставит подножку или выльет чай мне на блузку. Что Фаина Михайловна будет придираться к моему почерку. А мне не надо красиво писать! Я доктором буду…

Я открыла глаза, возвращаясь в мою маленькую комнатушку и к урчащему без ужина желудку. Нужно бы помочь бабуле с ужином…

В глаза бросилось яблоко, лежавшее на столе. Точно помнила, что в нашем саду все яблоки были собраны и проданы ещё на той неделе. И оно точно не могло здесь лежать.

Мы не бедствовали. Были и беднее нас люди. Но зарплаты обычного терапевта в больнице и копеек бабушкиной пенсии хватало только сводить концы с концами. Без излишеств. И мы старались всё, что могло не пережить зиму, продавать.

Вновь заголосивший желудок сбросил с меня оцепенение. Я взяла яблоко, нахмурив брови. Под ним была аккуратно сложенная записка.

«В шесть у пруда. Не опаздывай, соплюха».

Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке. Не забыл. Мы не разговаривали в школе и, несмотря на то, что были соседями, не пересекались на улице. Изредка я наблюдала за ним, стараясь оставаться незамеченной. А уж заговорить с ним первой, было выше моих сил.

Глянув на железный будильник на столе, глухо вскрикнула. Опаздываю! Я откусила кусок от кисловатого яблока. Затем выбежала из дома, попутно чмокнув бабулю в морщинистую щёку и оставляя рыдать над тяжелой судьбой «вертихвостки Жади».

Дорога до места встречи заняла в два раза меньше времени, чем обычно. Ноги сами несли меня. Хотелось поскорее увидеть Митьку. Выскочив на поляну, остановилась перевести дыхание. Не хотелось, чтобы он видел моё нетерпение. Я медленно, словно нехотя прошла вперёд. Митька стоял ко мне спиной, всматриваясь в зеркальную гладь. В его руке дымилась сигарета.

— Ты куришь, Сокольский? — я не смогла сдержать ехидства в голосе.

Парень медленно повернулся, обнажая свои белые