Русский след Коко Шанель - Игорь Оболенский

В Тифлисе же состоялась встреча молодых супругов с великим князем Дмитрием Павловичем. Кузен Николая Второго за участие в убийстве Распутина был выслан в Персию, в отряд, которым командовал генерал Николай Баратов — грузинский князь, принимавший в 1914 году в Тифлисе Николая Второго.

«Ссылка» в Персию в конечном итоге спасла великому князю жизнь — после большевистского переворота 1917 года практически все родственники великого князя Дмитрия Павловича, включая отца и венценосного кузена, были казнены. А ему удалось спастись — из Персии он сумел выехать в Тифлис, где провел пару ночей.

О своей встрече с великим князем вспоминала известная актриса Тамара Цицишвили. Она была совсем маленькой, когда в квартиру ее родителей на улице Киачели пришел красивый молодой человек.

«Весь вечер мама не могла оторвать от него глаз, — рассказала мне дочь Тамары Цицишвили Манана Гедеванишвили. — Когда гость ушел, она спросила у мамы, кто это был. И та ответила, что это — великий князь Дмитрий Павлович».

Из Тифлиса великий князь снова вернулся в Персию и оттуда уже отправился в Европу. В конце концов, ему удалось добраться до Лондона. В гостиничном номере он взялся за гитару, но едва начал петь, как в дверь постучали. Оказалось, в соседнем номере остановился… князь Феликс Юсупов, самый близкий друг великого князя и соучастник самого громкого убийства, изменившего судьбу обоих.

Теперь два друга, о которых в свое время говорила вся Россия, а теперь и весь мир, оказались в вынужденной эмиграции. Великий князь не любил вспоминать о Распутине, чего не скажешь о Юсупове: для потомка самой богатой семьи России участие в убийстве стало куском хлеба на всю жизнь — книги о Распутине и судебные тяжбы с киношниками, экранизирующими событие зимы 1916 года, приносили немалый доход.

В начале двадцатых и Юсупов, и великий князь окажутся в Париже. И неожиданно для себя окажутся связаны с миром высокой моды. Феликс Юсупов вместе с женой Ириной, приходившейся племянницей Николаю Второму, откроют собственный дом моды, который назовут по первым слогам своих имен — «ИрФе» (Ирина+Феликс). А великий князь Дмитрий Павлович на несколько лет попадет в ближний круг Коко Шанель и сделает немало для того, чтобы в доме Шанель зазвучала русская речь.

Именно великий князь познакомит Габриэль Шанель с графом Сергеем Голенищевым-Кутузовым, который возьмет на себе управление модным домом и станет приглашать эмигранток из бывшей Российской империи манекенщицами в Дом Шанель. Княжны и графини легко получали работу — каждая блестяще владела французским, умела подать себя и вести в обществе.

У каждой манекенщицы был свой путь на подиум.

* * *

Мери Шарвашидзе пришлось покинуть Грузию в марте 1921 года. За несколько дней до того, как независимая республика стала частью Советской империи, княгине и ее близким удалось выехать из Батуми в Константинополь, а оттуда в Париж.

Подруга Мери Шарвашидзе Бабо Дадиани так описывает в своих дневниках их вынужденный отъезд из Тифлиса:

«25 февраля 1921-го года ночью все уехали в Батуми, чтобы отуда сбежать за границу. Оставили все, ничего не успели взять с собой.

Из Батуми на кораблях — кто на какой успевал, тот на такой и садился — уплыли в Константинополь».

* * *

Из Константинополя Мери с мужем и друзьями отправилась во Францию. Жизнь за границей была непростой. Эмигрантам каждый день приходилось продавать вывезенные с собой ценные вещи.

Когда была продана золотая табакерка, полученная князем Гигушей Эристави в подарок от императора, ситуация стала почти безнадежной.

В этот момент и состоялась та самая встреча с великим князем в кафе на Елисейских полях.

Дмитрий Павлович сразу понял, что финансовые обстоятельства жизни княгини Шарвашидзе-Эристави оставляют желать лучшего. А потому, не вдаваясь в лишние объяснения, предложил Мери зайти по адресу «улица Камбон, дом 13» к его подруге, которая, скорее всего, сможет предложить Мери работу.

Выбирать не приходилось. И уже на следующий день княгиня отправилась по указанному адресу.

Подругой великого князя оказалась никто иная, как Габриэль Шанель, которую модный Париж часто называл просто Коко. На что, кстати, сама Шанель обижалась. «Мы с вами вместе коров не пасли», — обычно ставила она на место тех, кто пытался называть ее полученным в юности прозвищем.

Шанель действительно предложила княгине Шарвашидзе работу — стать ее манекеном, именно так в те дни называлась профессия манекенщицы.

Для того, чтобы заработать на жизнь, Шарвашидзе пришлось забыть о своих принципах и согласиться. «Иначе бы тетя Мери на подиум ни за что не вышла», — рассказала мне дочь княжны Дадиани, ближайшей подруги Мери Шарвашидзе.

В двадцатых годах работа манекенами не была столь престижной, как сегодня. Скорее, все обстояло с точностью до наоборот. А потому княгине, блиставшей еще совсем недавно на балах в императорском дворце, пришлось переступить через себя.

О том, как чувствовали себя эмигрантки, вынужденные искать работу на подиуме, вспоминала Ксения Куприна, дочь великого писателя, тоже бывшая манекещицей в Париже: «Я пришла наниматься на работу первый раз в жизни. Поднялась по широкой мраморной лестнице, покрытой мягкими коврами. Внушительного вида швейцар указал мне на служебный вход. Я почувствовала себя униженной и долго колебалась, войти или нет. Потом меня долго рассматривали, заставляли ходить, улыбаться, показывать ноги.

Несмотря на мою молодость и застенчивость, меня все-таки приняли. И в первый день во время перерыва все манекенщицы собрались в огромной гостиной. Меня стали учить медленно ходить с гордым видом, поворачиваться, с быстротой молнии переодеваться. За мою конфузливость меня прозвали "дева"».

Главное для женщины — постоянно работать.

Только работа дает бодрость духа, а дух, в свою очередь, заботится об участи тела.

Коко Шанель

Шанель была знаменита своим весьма непростым нравом. Она могла сказать манекенщице, которая слишком быстро двигалась во время показа платьев: «У нас тут не соревнования по бегу. Понимаю, вам скучно. Ну так смените работу».

Закулисье дома Шанель подробно описала великая княгиня Мария Павловна: «Она никогда ничего не набрасывала на бумаге, творила платье либо по сложившемуся в голове плану, либо как оно выйдет в процессе работы.

Как сейчас вижу ее на табурете у пылающего камина. В комнате несусветная жара. На ней почти неизменно простой спортивный костюм, темная юбка и свитер, рукава закатаны по локоть.

Как тот сказочный подмастерье пирожника, объевшийся сладким, она осатанела от платьев и ни минуты не думала о собственном гардеробе.

Случалось, под бесценную шубу она надевала совершенные обноски, вовсе не подобающие известной модистке. Даже страсть быть на виду не могла заставить ее одеваться нарядно.